Безмятежное зло - [5]

Феня сказала Гафурову, что Таулана можно не арестовывать, ведь на одежде убийцы должны быть брызги крови, но Гафуров сказал, что сменить перелинку с надписью «Инструктор» – пара пустяков, а Таулан отлично подходит под описание преступника, сделанное, кстати, самой же Феней.

– Нет, – возразила Феня. – Не подходит.

– Почему? – Гафуров дружелюбно улыбнулся, но его взгляд остался неприязненным: из узких прорезей, очерченных короткими густыми ресницами, смотрели светло-карие глаза, не меняющие выражения. Хмурился Гафуров или улыбался – в глазах оставалась запыленная настороженность усталого охотника.

Феня не хотела верить, что Гафуров обязательно нехороший человек, но вдруг ему придется любыми средствами закрывать дело? Вот скажут большие люди майору (некрупному чину): кого хочешь давай, но дело об убийстве на лыжной трассе, куда едут туристы со всей России, должно быть закрыто! А не дашь убийцу – прощайся с должностью, иди на трассу – нарушителей ПДД ловить! И что тогда сделает Гафуров? А Гафуров из всех подозреваемых выберет Таулана или такого, как Таулан – нищего салагу без значимых родственников.

– Посмотрите, во что он обут, – посоветовала она.

– И что? Ботинки для борда или лыж.

Неопределенность ответа Феню не устроила.

– Так для борда или для лыж?

– Для борда, – тихо подсказал Таулан.

– Ну вот! – Радостно сказала Феня. – Для борда! Таулан, потопай!

Таулан потопал по полу кафе – получилось звонкое дум-дум.

– Слышите? – Спросила Феня. – Дум-дум. А я слышала цок-цок.

– Лыжные ботинки, – снова тихо подсказал Таулан.

– Он мог бы переодеть…

– Это заняло бы минут десять, – объяснила Феня. – А Таулан обедал в кафе «Эдельвейс» с другими инструкторами. И они уже полчаса сидели там все вместе.

Гафуров посмотрел по сторонам, раздумывая. Проверил ботинки других инструкторов, выяснилось, что Таулан один был в ботинках для борда, остальные – в лыжных. Его отпустили.

… – Спасибо вам, – сказал Таулан, догоняя Феню, которая поспешила в кафе Зуйбадат. Она слегка подзамерзла на пронизывающем ветру, завидуя проносящимся мимо лыжникам и фристайлерам, согретым азартом и движением. – Вы меня спасли!

– Да ну… – Феня улыбнулась инструктору и ускорилась.

– Теперь я буду вас бесплатно учить, сколько захотите!

– Спасибо!

– И всю вашу семью тоже!.. Если бы меня арестовали, моим родственникам пришлось бы откупаться, а у нас нет денег. Моя мама будет молиться Аллаху за вас!..

Спасительница еще раз улыбнулась, приложив ладонь к эпигастральной области, и шмыгнула за пластиковую дверь кафе. Поток благодарностей смущал скромницу Феню.

Гафуров велел Мирончукам не уезжать из Домбая, Зуйбадат – тоже. Хозяйка кафе пожала плечами: если я уеду, то что с кафе будет?.. И едва ей позволили отмыть пятна со стены, как она схватилась за тряпку. А в кафе, уже не считавшееся местом преступления, набилась Фенина шумливая семья.

Дети – мальчишки-Мирончуки и Варюшка – на суету Зуйбадат даже не посмотрели. Их сознание так заполнилось снегом, так было потрясено многочисленными падениями со сноуборда, так завьюжилось драйвом, что жизнь взрослых стала параллельным миром. Валерка объяснил детям, что произошло несчастье, поэтому они с Феней будут отвлечены от всеобщего отдыха. Илья, как старший и лучше всех воспитанный, спросил, не нужна ли отцу его помощь. Услышав отрицательный ответ, скрыл облегчение под недолгой гримасой озабоченности и плавно влился в разговор братьев и Варьки.

Феня мельком прислушалась к детям, ибо Варька с некоторых пор интересовала ее, и узнала, что, несмотря на свое неспортивное телосложение и причастность к заведомо кособокому девичьему племени, девчонка уже ловко кантовалась на борде.

– Тебе просто повезло, – пытался сохранить лицо мокрый, как дельфин, Степан. – На пухляке хорошо учиться. А я на боковой трассе катался, льдистой. Вот и падал.

– Так шел бы на пухляк! – Подсказала ему Варька.

Феня припомнила, что пухляк – это свежий снег.

А тем временем Зуйбадат отмыла кровь со стены – жизнь продолжалась. Вскоре на столе появился чай из домбайских, волнующе пахнущих детством, трав, принесла варенье из еловых шишек, печеные, страшно вкусные хычины с сыром и мясом.

Наташка, которой из-за склонности к полноте приходилось отказывать себе в гурманских удовольствиях, порадовала себя, куснув Феню:

– Ты, Фенька, уже как Джессика Флетчер – куда не придешь, там обязательно труп!

А папа расстроился: он приехал сюда и семью привез, потому что ему сказали, что тут безопасно. А какая же это безопасность, если человеку горло в кафе перерезали!

Рядом с ним присел перекусить и Гафуров:

– В том-то и дело, – заметил он, – мы должны сохранить информацию о происшествии. Я велел, чтобы работники канатки говорили туристам, что человеку плохо стало и пришлось вызвать скорую. Слухи, конечно, все равно поползут. По хорошему, я бы сейчас канатки перекрыл, да допросил бы каждого на этом уровне. Но люди запаникуют, и каждый турист в своем твиттере-шмиттере напишет, что у нас в КеЧеЭр людям горло режут! Нельзя. Так что преступник…

– Удрал давно, – закончил за него Владимир Николаевич. – А у вас есть версии, кто убийца?