Безмятежное море - [16]

Диана обнаружила, что, несмотря на смущение, испытываемое в обществе Пола, она получила удовольствие от визита и сейчас продолжала наслаждаться прекрасным вечером. Тем более, что Михаил и Георгиос были полны решимости развеселить их с Йоландой, чтобы как-то сгладить бестактность Пола. И вскоре все четверо были в отличном расположении духа. «Мне очень хорошо с ними, — думала Диана. — Обидно, что они не смогли найти достаточно средств, не идя на поклон к этому самовлюбленному Зенону, как они его называют. Ребята вернули мне ощущение молодости и беззаботности, даже на сердце стало легче».

После ужина Георгиос неуверенно предложил поехать куда-нибудь потанцевать, и Диана, чувствовавшая себя в этот вечер юной и легкомысленной, дорого бы дала, чтобы согласиться на заманчивое приглашение. Но нотки сомнения в его голосе заставили ее заколебаться. А заметив возмущение на лице Михаила и поразительное отсутствие энтузиазма у Йоланды, она вдруг ясно поняла причину. Диана была вдовой, и в глазах абсолютного большинства греков уже и так преступила запретную черту, открыто ужиная в веселом мужском обществе. По традиции, вдовам здесь полагалось носить траур в течение долгого времени, прямо как в викторианской Англии. И даже если греки скрепя сердце смирились с обычаями язычников, здесь точно наступал предел их снисходительности. Танцы — это уже слишком.

Кроме того, Диане надлежало проявить уважение и к родственникам. Старики тоже были озабочены соблюдением приличий, соседствуя не только с британцами, но и с киприотами. Разве может она, их племянница, свести на «нет» их надежды и усилия наладить дружеские отношения со своим окружением? Эти мысли вихрем пронеслись в голове Дианы, и она мягко отклонила предложение Георгиоса, сразу же поняв, что поступила правильно, поскольку ни один из спутников не выразил ничего, кроме согласия и сочувствия, даже сам Георгиос. Они ведь ничего не знали об обстоятельствах смерти Ральфа. Она даже не поверила своим ушам, когда Георгиос однажды упомянул, правда очень робко, что Диана может вновь выйти замуж. Может, в один из своих визитов в Варошу он что-то понял из тех замечаний, что нечаянно обронила Эмма?

Доставленная в целости и сохранности к дому дяди и тети, Диана нашла стариков уже готовыми отойти ко сну — они были ранними пташками. Девушка вдвойне порадовалась, что не отправилась на танцы, поскольку родственники явно ждали ее с минуты на минуту. Конечно, они не стали бы ее упрекать в случае опоздания, но сочли бы такое поведение верхом неприличия. Поболтав немного с племянницей о ее поездке в Беллапе и последних находках Пола Диметриоса и его группы, дядя и тетя упомянули, что он считается подающим большие надежды археологом. Тетя сожалела, что никогда с ним не встречалась.

— Может быть, — сонно добавил дядя Том, — когда-нибудь мы познакомимся с этим молодым человеком.

Он зевнул, а Диана поняла намек и пожелала им спокойной ночи. «Сладких снов, дорогая!» — прозвучало ей в ответ, и девушка отправилась в спальню. Однако сон долгое время ускользал от нее. Диана напряженно размышляла. Георгиос и Михаил не давили на нее, она сама должна была принять верное решение, и чем скорее, тем лучше. Через два дня она уедет из Кирении с Эммой и Тео, вернется с ними в Варошу. А до этого нужно обязательно все обсудить с Георгиосом и Михаилом.

Диана страстно мечтала остаться на Кипре до тех пор, пока ее раны окончательно не зарубцуются. Она боялась возвращаться в Англию и не хотела больше работать в школе, пусть даже в другой, хотя имела довольно большой опыт. Но принять предложение этого высокомерного аристократа, человека, показавшего себя с наихудшей стороны, мужчины, один вид которого вызывал у нее неприязнь, если не сказать отвращение, она не могла. На самом деле, накручивала она себя, мучаясь от бессонницы, «отвратителен» — это слишком мягкое слово для Пола Диметриоса.

Вскоре Диана поняла, что уснуть ей все равно не удастся, и решила хорошенько все обдумать и принять наконец какое-нибудь решение. В итоге ей пришла мысль написать матери в Америку и сообщить, что она хочет поискать место по обмену поближе к ней. После этого Диана сразу же погрузилась в сон. Но он не принес желанного облегчения. Ей приснился Ральф: он только что вернулся домой после свидания и преподнес ей маленькую картонную коробочку с рубиновым кулоном в серебряной оправе. Диана отказывалась принять презент, а Ральф, как обычно при сопротивлении с ее стороны, молча смотрел на нее с холодным раздражением, продолжая протягивать свой подарок. Когда она оттолкнула руку мужа, бросив ему в лицо, что у нее предостаточно подобных безделушек и что она прекрасно знает, откуда он их берет, Ральф схватил ее за запястья и стал кричать, чего никогда не делал в реальной жизни. Но это уже был не Ральф, а Пол Диметриос, выкрикивающий все те оскорбления, которые он произнес тогда у каюты, перемежая их словами, что она сварливая, но чертовски красивая женщина.

Диана проснулась в ужасе, включила настольную лампу и, сама поражаясь собственной глупости, осмотрела свои запястья. Ну и дура же она! Запястье на одной руке действительно покраснело, но не из-за призрачных гостей — Диана просто забыла снять часы, и тонкий золотой браслет больно врезался в кожу, оставив на ней глубокий отпечаток. Могло ли быть что-либо более раздражающее и нелепое!