Безмолвный крик - [128]

Женщина замолчала, и ее глаза расширились от испуга. Рис высвободился из рук надзирателей и хватал ртом воздух, напрягая горло, словно из него рвался крик.

Надзиратель бросился к нему и схватил за руку. Рис с выражением ужаса и отвращения на лице оттолкнул его. Второй надзиратель попытался остановить молодого человека, но у него не получилось. Рис потерял равновесие; какую-то долю секунды он балансировал, опираясь на ограждение, затем перевалился через него и полетел вниз.

Пронзительно закричала женщина.

Присяжные повскакали с мест.

Сильвестра выкрикнула имя сына, а Фиделис сжала ее в объятиях.

С треском рухнув вниз, Рис остался лежать.

Первой пришла в себя Эстер. Вскочив со своего места в заднем ряду галереи, где сидела с краю, она бросилась вперед и упала на колени возле Даффа.

А потом внезапно весь зал пришел в смятение. Люди кричали, толкали друг друга. Несколько человек пострадали, двое из них тяжело. Газетчики пробивались сквозь толпу из зала, чтобы передать новости.

Приставы безуспешно пытались восстановить некое подобие порядка. Судья стучал молотком. Кто-то кричал, что женщине требуется доктор – перевернувшейся скамьей ей сломало ногу.

Рэтбоун повернулся, собираясь пробиться к тому месту, где лежал Рис.

Где же Корриден Уэйд? Или его увели к пострадавшей женщине?

Рэтбоун даже не знал, жив еще Рис или нет. С учетом высоты падения он вполне мог погибнуть. Или сломать шею. У него мелькнула мысль, что это, быть может, спасение от ужасного, пусть и отсроченного, конца.

Быть может, он даже решил покончить с собой, не в силах слушать, как жертвы описывают его страшное преступление, не вынеся позора, унижения, беспомощности и боли? Быть может, он решил хотя бы так искупить свою вину?

Означало ли случившееся провал Рэтбоуна? Или он сделал для своего подзащитного все, что мог?

Но Рис не насиловал эту женщину! Он играл в карты с леди Сэндон. Это Лейтон Дафф сначала изнасиловал, а затем избил ее. Лейтон Дафф… и кто-то еще?

Гвалт в зале суда стоял неподобающий. Люди кричали, расталкивали друг друга, расчищали дорогу носилкам. Кто-то верещал без остановки – истерично и бессмысленно. Народ вокруг Рэтбоуна давился и толкался, пытаясь двигаться в разных направлениях.

Когда Эстер склонилась над телом Риса, у нее мелькнула та же отчаянная мысль, что и у Рэтбоуна: не было ли это бегством от терзавших Риса физических страданий и от еще более страшных душевных мучений, преследовавших его даже во сне? Быть может, он решил, что только так обретет покой и избавится от жизни, превратившейся в бесконечный кошмар?

Затем Эстер коснулась Риса и поняла, что он еще жив. Она подсунула ладонь ему под голову. Осторожно ощупала кость. Вмятины в черепе не было. Вытянула ладонь – чистая, крови нет. Ноги его подогнулись, но позвоночник лежал ровно. Насколько могла судить Эстер, молодой человек получил сотрясение мозга, но обошлось без смертельных травм.

Где же Корриден Уэйд? Она подняла голову, осмотрелась вокруг и не увидела ни одного знакомого, только толчею в том месте, где перевернулась скамья и кто-то лежал на полу. Даже Рэтбоун маячил где-то за сбившейся перед нею толпой.

Затем Эстер заметила Монка и почувствовала облегчение. Работая локтями, сыщик пробивался к ней, злой, с побелевшим лицом. Он на кого-то кричал. Крупный мужчина, сжав кулаки, казалось, вот-вот бросится на него. Кто-то другой пытался оттащить здоровяка. Две женщины по непонятной причине рыдали.

Добравшись наконец до Эстер, Уильям опустился на колени.

– Живой? – спросил он.

– Да. Но мы должны вынести его отсюда, – отвечала мисс Лэттерли отрывистым от испуга голосом.

Монк взглянул на лежавшего без сознания Риса.

– Благодарение Богу, что он ничего не чувствует, – спокойно сказал сыщик. – Я послал надзирателя за одной из этих длинных скамеек. Мы сможем унести его на ней.

– Нам нужно доставить его в больницу! – в отчаянии воскликнула Эстер. – Ему нельзя оставаться в камере! Я не знаю, насколько серьезные у него повреждения!

Монк открыл рот, чтобы ответить, но передумал. Один из надзирателей, расталкивая народ, пробился к ним от самой скамьи подсудимых.

– Бедняга, – коротко сказал он. – Лучше б убился… Но раз жив, сделаем для него, что сможем. Вот что, мисс, дайте-ка я положу его на скамейку, которую несет Том.

– Мы доставим его в ближайшую больницу, – заговорила Эстер, с трудом поднимаясь и чуть не упав, запутавшись в юбках.

– Простите, мисс, но мы должны вернуть его в камеру. Он заключенный…

– Вряд ли он собирается бежать! – яростно заспорила сиделка. От бессилия и боли ее захлестнула волна бесполезного гнева. – Он в глубоком обмороке, вы, глупец! Посмотрите на него!

– Да, мисс, – невозмутимо сказал надзиратель. – Но закон есть закон. Мы доставим его обратно в камеру, и вы сможете остаться там, если не против сидеть с ним взаперти. К нему, несомненно, пришлют доктора, как только таковой найдется.

– Конечно, я останусь с ним, – сдавленно сказала Эстер. – И немедленно приведите доктора Уэйда!

– Мы попробуем, мисс. Вы чего-нибудь еще для него хотите? Воды, например, или немного бренди? Уверен, что смогу отыскать для вас малость бренди.