Безмолвные клятвы - [49]

– Боже милостивый! – пробормотал Генри, разглядывая апартаменты, предназначенные для ночлега. Высокие потолки, тепло, чистота и уют, аккуратные стойла – все поразило его. Новый сияющий насос качал для конюшни воду из колодца. – Ирландцы живут в лачуге, а их животные наслаждаются домашним комфортом!

– Вы не любите ирландцев? – спросила Речел.

Генри что-то пробормотал про «проклятых возмутителей спокойствия». Речел улыбнулась. Она слышала от Люка, что полк, в котором служил Генри, некоторое время находился в Ирландии «для охраны порядка». Служба раздражала его, так как в душе он сочувствовал свободолюбивым ирландцам.

Во время путешествия Речел не раз замечала, что ее муж готов помочь любому существу, попавшему в беду. Он всегда симпатизировал тем, кто, по его мнению, оказался жертвой более могущественных сил.

Когда Генри и Речел вошли в дом Эамона и Маэв Финнеган, радушные хозяева объяснили, что это бедное жилище их вполне устраивает: ведь они тратят все деньги на содержание породистых лошадей и имеют лучшую конюшню во всем штате.

– Он знает? – спросила Маэв после того, как Генри отправился вместе с Эамоном в загон посмотреть очередное недавно появившееся потомство.

Речел прекратила месить тесто. Вдоль всей орегонской дороги вряд ли нашелся бы дом, хозяева которого оказали бы гостеприимство «такой, как Речел». Но Маэв сама была «такой, как Речел», одной из тех немногих, кому улыбнулась удача. Маэв уехала из дома терпимости с мужчиной, который простил ей прошлое.

В сущности, Эамон и Маэв встретились у мадам Розы, когда Речел была маленькой. Но она помнила, как мать говорила здоровенному рослому ирландцу, что тот тратит слишком много денег и проводит чересчур много времени в комнате Маэв, так что ему лучше жениться на ней. Ко всеобщему удивлению, он именно так и поступил.

– Речел, ты слышишь меня?

Речел натянуто улыбнулась и начала месить тесто с удвоенной силой.

– Нет, он не знает. Думает, что я фермерша…

– Пусть так думает и дальше, – произнесла Маэв, высыпав мелко нарезанные овощи с деревянной дощечки в железный котел, где варилось мясо и булькала густая подлива. – Я видела объявление и догадалась, что это твое, – она помешала подливу. – Тебе будет непросто с этим мужчиной.

– Да, я знаю.

Речел вздохнула. Да, с Генри было непросто – все равно что остаться один на один с ночной темнотой на бескрайнем пространстве без крыши над головой, без защиты, без участия и жалости…

– Бьюсь об заклад, что с таким фатом путешествовать забавно…

Речел переглянулась с Маэв:

– Он единственный мужчина, которого я знаю, кто способен превратить пустыню в аристократический клуб.

Глаза Маэв возбужденно заблестели. Она вытерла руки о фартук и села напротив Речел:

– Интересно послушать!

Речел рассказала, как Генри после купания в ручье надевал шелковый халат и тапочки, ложился под деревом, закуривал трубку, наливал в жестяную кружку бренди, а перед тем, как выпить, делал глубокий вдох и пил так медленно и изящно, как будто держал в руке не грубую посудину, а хрустальную рюмку.

Но она не рассказала Маэв о буре и о кролике. О том, что если она оказывала Генри какую-нибудь услугу, пусть даже самую ничтожную, Генри всегда отвечал тем же. Эти воспоминания принадлежали только ей. Речел не хотела ими делиться, словно чувствовала, что могла потерять часть самого Генри – возможно, то лучшее, что еще сохранилось в его душе.

Громкий хохот прервал ее мысли, и Речел вздрогнула, только сейчас заметив присутствие Маэв. Та, задыхаясь от смеха, произнесла:

– Неправда! Ты меня разыгрываешь!

– Правда! – Речел улыбнулась. – Все, как ты сказала: он фат, вместе со своими узкими штанами и шелковыми кальсонами!

– Шелковыми? Шелковыми?

Маэв, которая только что вытерла глаза, снова захохотала. Речел смеялась вместе с ней. Несколько дней назад она сама удивлялась экстравагантности нижнего белья Генри, когда стирала его в речке.

– Шелковыми, – подтвердила Речел. – С монограммой, вышитой на одной штанине.

– О, Боже! – воскликнула Маэв. – Я всегда хотела узнать, что эти денди носят под своей шикарной одеждой. Помню, едва могла удержаться от смеха, когда общалась с Мортоном Фрюэном и его дружками… – она посмотрела на Речел влажными глазами. – Ты даже не представляешь, как они пердели…

– Генри сказал бы, что они «освобождались от газов».

– О, Господи помилуй! – Маэв снова вытерла глаза. – Наверное, тебе этот Генри нужен, как пробка – разбитой бутылке, но зато он забавный!

– Кто забавный? – спросил Эамон, входя в комнату. – О чем вы тут кудахчете?

Речел посмотрела в коридор. Генри стоял у порога, наблюдая, как Эамон вытирает ноги о старый половик, словно не мог понять, зачем хозяин это делает – ведь полы были не чище его обуви. Когда Генри встретился взглядом с женой, брови его сошлись у переносицы. Речел слышала, как хозяева встали в сторонке и начали что-то обсуждать, но по-прежнему не сводила глаз с мужа.

Он смотрел на ее губы, и она почувствовала, что продолжает улыбаться, что из глаз все еще текут слезы – от смеха. Генри тоже вытер ноги и прошел вовнутрь. Речел еще раз усмехнулась. Наверное, в роскошном особняке в Англии, где жил Генри, никогда не стелили половиков в гостиной.