Бежать от тени своей - [9]

Сегодня на стройку не пошла, и у меня оказалось много свободного времени. Можно было пойти к морю, погода теплая и вода – тоже, но не хочется. Забралась в свой теремок, закрылась изнутри и вот пишу тебе. На это письмо ушло часа три, и все равно не все высказала – чего-то хочется, что-то мучает…

Анна успокаивает: живи проще, живи в свое удовольствие, ты сильная, красивая – мне бы твою фигуру и твой ум!..

Она меня, конечно, не поймет. Вот почему о всех своих делах рассказываю тебе. Знаешь, я часто ловлю себя на мысли, что думаю о тебе…

Сейчас мы строим пансионат «Правда» – для газетчиков, журналистов и прочих деятелей печати. Он расположен в самом живописном уголке Пицунды.

Смотрю я на эти сосны, вдыхаю их целебный запах и думаю: Феликса бы сюда, чтоб он надышался этими запахами, погрузился бы в них своим уставшим телом, забыл бы на время о своей рано поседевшей голове, унес бы на губах радостную улыбку…

Кто-то хорошо сказал, что «все начинается с дороги». Хочется мне знать: когда, куда и к кому приведет тебя дорога оттуда, где ты теперь?…»

Кент усмехнулся, сложил письмо, спрятал за пазухой, задумался. Подбросив в печку топливо, улегся.

– К тебе приведет меня дорога…

Глава 5

Ночь он проспал сравнительно спокойно. Проснувшись довольно поздно, обрадовался, что погода разгулялась: дождь прекратился, ветер утих, светило солнце.

Замерший в тишине поселок с высоким частоколом и вышками в отдалении производил фантастическое впечатление. Казалось, что здесь только что шли колонны арестантов, сопровождаемые конвоем, рычали машины, тарахтели тракторы, сновали по деревянным тротуарам женщины, дети, старики, солдаты, бесконвойные зеки и разные другие люди. И что только что замолк неистовый лай, доносившийся из питомника, который теперь стоял пустой у пустог. о здания охранного взвода…

Все молчит…

Но утро замечательное – разноцветное благодаря разноцветному лесу и осенним цветам. Земля подсохла. Кент ощущал себя в этом мертвом поселке, словно он каким-то чудом один остался среди пустых домов после гигантской катастрофы на земле, в которой погибло все человечество. Идти никуда нет смысла, потому что всюду одно и то же: всюду пустые города и села – жизни нет…

Птицы есть!.. Вот кто живет в этом поселке по-прежнему, не унывая – воробьи. Глядя на них, становилось веселее: снова возникало бодрое мироощущение, сознание того, что жизнь есть, что впереди нескончаемые леса, горы, озера, города, а в них миллионы людей, в них миллионы возможностей, в них песни, кино, театры, вино и женщины. Разве это не жизнь? Вперед!..

Кент шагал по главной улице поселка. Улица долгая – уже с километр тянется, но все еще нет ей конца, все еще по обеим ее сторонам полуразвалившиеся домишки. Уже не видно четырехметрового забора, даже вышек не видно. Что ж, прощайте! Он не испытывал особого удовольствия от их вида – есть зрелища более радостные!.. Конечно, разумом можно понять, что если человечеству нужны законы и правосудие и что справедливость и безопасность предпочтительнее анархии, без этих вышек, пожалуй, пока не обойтись, как врачу не обойтись без инструментов, причиняющих больному боль ради его же выздоровления…

Кент решил извлечь максимальную выгоду из установившейся погоды, то есть постараться идти как можно дольше, возможно, и до города добраться. Подойдя к последним угрюмым домам поселка, он увидел ручеек, а на его берегу – баню. Около бани… курицу!

О господи! Это была самая что ни на есть натуральная курица – белая, средней упитанности. Она разгребала землю, выискивая червей, и сама с собой тихо разговаривала. Сооружение почти у самого ручейка – маленькое, черненькое, с круглой трубой, – конечно же, могло быть только баней. При приближении Кента курица опасливо удалялась, но не слишком быстро. Удивительная вещь жизнь! Вчера он о курице и мечтать не мог, сегодня она – реальная еда. Но откуда она здесь? Видя, что курица ведет себя спокойно, он присел на бревно, чтобы сообразить: наяву это или он жертва галлюцинации.

«Цып-цып», – сказал он в раздумье и повторил: «Цып-цып»…

Что это означает на курином языке, ему было неизвестно, но все знают, что к этим пернатым обращаются именно так. Однако курица, недоверчиво вытянув шею, покосилась на него и сказала в ответ лишь: «ко-ко-ко».

Звучало как вопрос, вроде – что тебе надо? Но могло означать и какое-нибудь предложение из трех слов… Понять это было невозможно – здесь его знания куриного языка кончались.

Кент, обеспокоенный появлением курицы, осторожно обошел близстоявшие домишки, затем осмотрел и дома, расположенные подальше. Признаков жизни он нигде не обнаружил. Боясь потерять курицу, вернулся к баньке. Курица оказалась на месте. Кент всячески приманивал курицу, звал, просил, умолял – ничто, увы, не помогало.

Он открыл дверь в баню – в так называемый предбанник, – грязная лавка, печь. Если, подумал он, начну ловить эту дурочку на улице, она убежит. Курица подошла к открытой двери предбанника и встала боком, чуть наклонив голову, время от времени произнося все то же: «ко-ко-ко», как будто этим и исчерпывался ее лексикон.