Бежать от тени своей - [52]

К концу второй недели с удивлением и радостью взвесил на ладони пачку исписанной бумаги – восемьдесят страниц, что составляло третью часть потерянной рукописи. Неожиданно просто и легко решались судьбы героев. Я позволил Валентину еще многие вольности – пусть погуляет, ведь он молод. Дал ему возможность хлебнуть и горя: ведь все меняется! Этим самым я дал Валентину возможность повзрослеть.

А что я сделал с Королевой! Это может показаться бесчеловечным, но я привил ей роковую болезнь. Осознавая ничтожность оставшегося ей времени, она влюбляется в первого попавшегося, явно не в того героя, о котором мечтала, и умирает счастливой…

О, я много сделал! Когда перечитывал, нравилось: все звучало убедительно и естественно. Я не сомневался, что сижу прочно в седле, что каждая строчка – в точку. Но время шло, а руки дрожать не переставали…

Скоро и очень кстати моя колония разрослась. Потому кстати, что тонкохвостые обнаглели – по ночам плясали чечетку на моей постели, а все свои припасы я вынужден был тщательно прятать от них.

Первой пришла невероятно тощая и голодная кошка – мышей как ветром сдуло. Затем появилась маленькая лопоухая собачонка с черным носом. Этот симпатичный хлопец меня сильно выручал. Дело в том, что с водой здесь было туго. Я ее таскал издалека и, естественно, экономил. Поэтому кастрюлю, в которой варил свои супы, почти не мыл. Теперь я просто выставлял кастрюлю на улицу, а Черный Нос вылизывал ее до блеска. Мне оставалось только слегка ополоснуть кастрюлю кипятком. Зато теперь я был вынужден добывать корм на всю банду, которая ходила за мной по пятам, стоило мне только куда-нибудь пойти. По ночам Черный Нос добросовестно облаивал любой подозрительный шорох.

На своих машинах изредка приезжали особо состоятельные дачники, чьи постройки резко отличались от большинства «домиков», как и они сами от большинства садоводов. Они приезжали проверять сохранность своей собственности, хотя здесь были постоянные сторожа. Сперва я было обрадовался им и пытался завести знакомство. Мы, что называется, раскланивались, но дальше дело, увы, не двигалось. Им было известно, что домик Миклухо-Маклая принадлежит Роксане, что я – неопределенная личность, которой – кто знает! – может, следует даже опасаться, и у нас не возникло общности интересов.

«Собственность – причина неискренности человеческих отношений, – говорил, помнится, Станислав. – Собственность – причина материального объединения и духовного разъединения. Для свободной жизни нужно иметь и… не иметь…»

Что ж, вышеназванные «садоводы» подозрительно ко мне присматривались. И это понятно. Я ни разу не видел, чтобы они общались хотя бы друг с другом. У каждого был круг своих интересов. Они, похоже, никогда не собираются, чтобы просто поговорить о жизни или хотя бы спеть песню.

В тот вечер я возвращался с прогулки черным, как трубочист, из-за тупоумия пастухов соседнего колхоза. Им вздумалось разложить костер на давно не видевших дождя сухих лугах, где я обычно бродил. Уже издали увидел в сумерках дым и пламя. На фоне огромного, все расползающегося костра нелепо, размахивая фуфайками, прыгали, как черти, два силуэта, словно исполнявшие какой-то ритуальный танец. Оказывается, они пытались сбить огонь, но сбивали его с наветренной стороны, и ветер все дальше гнал огонь по лугу в сторону коров. Огонь словно бежал от них – его не гнать надо было, а остановить. Я подбежал к ним, увидел около их временного шалаша лопаты (они ими для дачников собирали навоз), одну кинул одному из них, сам схватил другую, и мы стали забрасывать огонь землею. Скоро сражение было выиграно.

Встретивший меня на дороге Черный Нос был в недоумении. Он не узнавал своего товарища. А возле домика меня поджидали Роксана и Евгений Михайлович. У калитки стояла грузовая машина. На крыльце я сразу заметил большую коробку с яйцами, а рядом с коробкой они-то и стояли, голубчики, – три мушкетера – и заговорщицки, подлецы, подмигивали – три бутылки «Наднипровского».

– Це вин ще тут працюе? – удивилась Роксана.

– Не холодно? – поинтересовался Евгений Михайлович.

– Холодно, – признался я, – кровь не греет. На одном энтузиазме держусь.

– Так приезжайте в город, – сказал он, – места хватит.

Это ему так казалось. Я ведь знал, что места у них мало. Всего две комнаты, а их самих пять человек плюс ворона. И я намекнул, что, находясь в столь длительной командировке, слегка издержался, так что…

– Да неужели за плату! – обиделся Евгений Михайлович. – Вам будет у нас хорошо! Холодильник есть, телевизор…

– И у меня здесь есть холодильник, – сказал я, – но в нем часто, кроме холода, ничего не найдешь!

Хозяева расхохотались – люди с юмором. Они собрались уезжать, и я взмолился:

– Увезите, пожалуйста, это, – и я показал на бутылки с вином, – а то пропаду. У меня нет сил с ними бороться. Их три, я – один.

– Вин зараз не пьё, вин працюе, – подтвердила Роксана.

Евгений Михайлович еще сильнее захохотал и залез в кабину грузовика, увлекая за собой Роксану. Они уехали, а я остался в обществе трех бутылок превосходного вина. Сатана весело потирал свои мохнатые лапы…