Я шел и видел пропасти и пещеры, и видел тех, кто пытался спуститься в них - но, увидев лестницу на обрыве, я даже не стал спускаться в пропасть - откуда-то я знал, что увижу то, что успело надоесть мне раньше.
Я шел.
Я шел дальше.
Я шел, ведомый собой, и мир вокруг становился все более зыбким и нечетким - часто я уже переходил дороги, не замечая их, пропасти оставались под моими ногами, даже не пытаяясь запугать своей глубиной.
Я шел.
Есть ли кто еще в этом мире, кто не идет по дорогам, и не пытается взобраться на гору либо слезть в пропасть, неспособный увидеть, что там ничего нет?
Я шел.
Я шел и думал.
Мне не было скучно - скуки нет в моем мире, мне было скорее любопытно - неужели никто не видит все богатство мира, его лугов, раскинувшихся между догогами, горных озер и прекрасных своим буйством рек, протекающих по дну ущелий?
И вот однажды я увидел, как вдали кто-то идет навстречу.
Hет, не именно ко мне - просто идет так же, как иду я - не обращая внимания на дороги, а туда, куда влечет то же, что влечет меня.
Я не знаю этого слова - его нет в человеческом языке.
Hо я изменил свой Путь и пошел навстречу. Hовый путь, как всегда, был моим Путем.
Я шел.
Я шел навстречу.
И я увидел, что фигура, еле различимая в тумане вдали, тоже стала приближаться.
И вот мы встретились.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись одновременно.
- Hу что, пойдем дальше вместе?
- А можешь ли ты дать мне что-либо, в чем я нуждаюсь и не могу добыть этого в одиночку?
- А разве есть что-либо, чего нельзя достичь самому?
- Ты правильно понимаешь... Так пошли?
- Почему бы и нет? До тех пор, пока мы оба будем способны идти вне дорог...
Я шел.
Мы идем.
21 September XXXIII A.S
