Бездна Челленджера - [34]

— Не волнуйся. Мы об этом позаботимся.

Ты гадаешь, не засунут ли тебя во взрослый памперс, а потом понимаешь, что они могли давно уже это сделать, но ты ничего не чувствуешь и не желаешь знать ответа. Тебе хочется спрятаться в своей скорлупе и бегать по ее стенкам — но у тебя нет скорлупы. Ты скорее слизняк, чем улитка. У тебя нет никакой защиты.

Все это время голоса в голове продолжают говорить с тобой, но они слишком обколоты лекарствами, чтобы как-то на тебя влиять. Ты вдруг понимаешь, что не так уж это лечение отличается от химиотерапии. Тебя обстреливают всякими гадостями, надеясь, что они выбьют из тела болезнь и оставят на месте все остальное. Вопрос в том, погибнут голоса от отравления или просто очень сильно разозлятся.

81. Противоборство

— Сегодня, — объявляет капитан, пытаясь говорить, как командир, — я поведаю вам предание. Мне даже сказитель не нужен — эту легенду я знаю наизусть. — (Попугай осторожно отходит от него подальше, быть может, не желая иметь ничего общего с рассказом.) — История начинается с великого капитана по имени Ахав, а заканчивается другим, по имени Немо.

И хотя я понимаю, что это может стоить мне еще одного клейма на лбу или чего похуже, но не могу не заметить:

— Извините, но разве эти два вымышленных персонажа когда-либо встречались?

— Еще как, парень! — отвечает капитан гораздо терпеливее, чем я ожидал. — На самом деле, они успели подружиться, и это часть проблемы. Но легенда не столько о них, сколько об их великих врагах. На «Наутилус», легендарную подводную лодку, несшую Немо больше двадцати тысяч лиг, бесконечно нападал гигантский кальмар, задавшийся целью ее потопить. Спасаясь от кальмара, «Наутилус» повстречал «Пекод», на котором Ахав гнался за белым китом. Они столкнулись, и «Пекод» затонул. — Капитан поворачивается ко мне и ехидно замечает: — Ты сейчас скажешь, что это кит потопил корабль, но Мелвилл ошибался. Эту выдумку скормил ему Измаил, поклявшийся сохранить тайну.

Попугай только присвистывает, то ли в знак неодобрения, то ли восхищаясь гибкостью рассказа.

— Как бы то ни было, — продолжает капитан, — Немо вытащил Ахава из воды, они немедленно поняли, что сойдутся во взглядах, и плавали на подводной лодке, пока не доплыли до Зеленого моря, и жили долго и счастливо до конца дней своих. — Договорив, он делает паузу, ожидая аплодисментов, и, не получив их, продолжает: — А вот их чудища ничего такого друг в друге не нашли. — Капитан разводит руки в стороны и выпучивает глаз. — Они были огромны, белый кит и гигантский кальмар. Оба — ужасные капризы природы, но противоположные по духу. Импульсивен и странен был кальмар, окрашивавший воду морскую чернилами. Восьминогое порождение хаоса отвергало всякую логику. Кит, напротив, воплощал в себе разум и благопристойность. Его огромный мозг владел эхолокацией и мог измерять расстояние и размер. Он знал о мире все, что стоило знать, а кальмар ничего не видел дальше своего чернильного облака. Неудивительно, что они друг друга невзлюбили.

Капитан стучит кулаком по столу с такой силой, что все мы подпрыгиваем, а попугай заполошно хлопает крыльями, так что даже лишается нескольких перьев.

— Великие мореходы никогда не должны покидать своих чудовищ! Теперь из-за этой беззаботной парочки их враги обречены биться друг с другом до конца времен, с каждым годом ярясь все сильнее! — Капитан всматривается в каждого из нас по очереди и добавляет: — Есть вопросы?

Мы только переглядываемся. Конечно, вопросов у нас много, но никто не хочет их задавать. Наконец повелитель костей опасливо поднимает руку и произносит:

— И?

Капитан делает глубокий вдох и в изнеможении выдыхает — по каюте как будто проносится порыв ветра.

— Суть рассказа в том, что мы не должны искать свободы от наших чудовищ. Нет, мы должны освободиться от чего угодно, кроме них. Должны кормить их и в то же время бороться с ними, покорившись одиночеству и потеряв всякую надежду спастись.

Девочка в жемчужном ожерелье согласно кивает:

— Я поняла.

Но я настолько не могу с этим смириться, что вслух возражаю:

— Это не так!

Все взгляды устремляются на меня. Кажется, к оценке у меня на лбу скоро прибавится минус.

— Объяснись! — ревет капитан. Да, это предупреждение, но я не собираюсь ему следовать.

— Если два морехода смогли избавиться от своих врагов, значит, они достойны обретенного ими покоя, избавления. А монстры… достойны друг друга.

Никто не шевелится. Только попугай чистит перышки. Я осознаю, что он горд за меня. Меня раздражает, что я придаю этому значение.

Терпение капитана кончилось. Он похож на вулкан перед самым извержением.

— Матрос Босх, твоя дерзость уступает разве что твоей глупости!

Тут мне на помощь приходит штурман:

— Глупость-глобус-шнобель-Чернобыль. Сэр, не превращайтесь в атомную бомбу, команда не выдержит радиации!

Капитан задумывается над его словами и выпускает пар еще одним разрушительной силы выдохом:

— Личное мнение, матрос Босх, оно как наводнение, — говорит он. — На море ему не место. — Он щиплет меня за нос, как нашкодившего ребенка, и отпускает нас.

Как только мы выходим на палубу, штурман принимается упрекать меня: