Безбашенный игумен - [2]

Чтобы я когда-нибудь так жил.

А пока фанерой пролетаю

Мимо кассы вот уж сколько лет,

А пока лежу себе, мечтаю,

Как мечтать способен лишь поэт:

Чтоб меня не стригли, не доили,

Не сосали соки всем гуртом,

А кормили вдоволь и поили,

И чесали за ухом притом.

Пусть бы даже и окольцевали,

Пусть бы даже в мозг вживили чип,

Но хотя бы пусть не раздевали

Догола, как странника в ночи.

Никому, похоже, не нужна ты,

Жизнь моя, в стране моей родной

Не бегут толпой ко мне юннаты

Взять скорее шефство надо мной.

Даже у любимого премьера

Для меня морковки не нашлось.

…Тяжела судьба пенсионера

В наше время, если он не лось.

«Задал нам премьер задачку…»

Владимир Путин обратился к пользователям Интернета с просьбой придумать имя для подаренного ему щенка.

Задал нам премьер задачку:

Как назвать его собачку.

Чешет репу вся страна,

Подбирая имена

Позатейливее для

Супер-пупер кобеля.

Из глубин былых эпох

Выплывает Кабысдох,

Но для данного формата

Имя явно простовато.

Тузик, Рекс, Полкан и Шарик

Тоже как-то не внушают.

Не подходит ни один

Для такой задачи —

Тут элита все же, блин,

А не хрен собачий.

Моего зовут Димон,

Всем хорош и славен он,

Просто чудо, а не пес,

Я его бы в список внес,

Но одно лишь гложет —

Что слететь тандем с колес

В этом разе может.

Словом, батюшку-царя

Ублажить не просто,

В общем, прямо говоря,

Не говно-вопрос-то.

Но не стоит горевать —

Выход есть, ребята, —

Юкосом кобла назвать

И закрыть дебаты.

«Нету мочи жить уже в столице…»

Мэр Москвы Сергей Собянин и губернатор Ярославской области Сергей Вахруков провели встречу, на которой обсуждалась возможность переселения москвичей преклонного возраста в город ПереславльЗалесский Ярославской области.

Нету мочи жить уже в столице:

Доконали шум и суета.

Не пора ли мне переселиться

В тихие, спокойные места?

Слава богу, Переславль-Залесский

На постой готов меня принять.

Это ли, друзья, не довод веский,

Чтоб теченье жизни поменять?

Все, что нужно для пенсионера,

Обрету я в славном граде том —

Чистый воздух, он же атмосфера,

Под любым кустом и стол, и дом.

Ждут меня почет и уваженье

Плюс отрез на новое пальто,

О международном положенье

Лекции для тех, кому за сто.

Что у них там нового на Кубе?

Чем опять грозит нам Пентагон?

Танцы по субботам в местном клубе

Под любимый мой аккордеон.

Ну а тот, кому покой неведом

И ночами снится вечный бой,

Забивает пусть «козла» с соседом,

Что и сам лишь годен на забой.

«И задаю себе я снова…»

И задаю себе я снова

Животрепещущий вопрос:

Готов ли за свободу слова

Ты к полной гибели всерьез?

Хотя бы даже и частичной,

Что не намного здоровей,

Зато твоей, сугубо личной,

Одной-единственной твоей.

Тебе оно, подумай, надо —

На предпоследнем склоне лет

Лезть, как Гаврош, на баррикаду

В борьбе за вольный Интернет?

Готов на форуме рубаху

Под ником сколь угодно рвать,

Но не готов я лечь на плаху,

Ведь это все же не кровать.

На ней мне неуютно как-то

И некомфортно как-то мне.

Для героического акта,

Боюсь, созрел я не вполне.

Он благороден, но бесплоден,

А я, как истый демократ,

Внутри себя и так свободен,

И это мне важней стократ.

Чтоб чувство ощутить свободы,

Мне каждый раз после еды

Двух с половиной ложек соды

Хватает на стакан воды.

«Поэт, как скотина последняя, пьет…»

Поэт, как скотина последняя, пьет,

Забывши про совесть и честь,

По рылу жену безответную бьет,

И баб у поэта не счесть.

Поэт не всегда возвращает долги,

А чаще всего – никогда,

Но тронуть его все равно не моги,

Питомца Господня гнезда.

Ведь он с мирозданьем при этом на ты,

Печатью провидца клеймен,

И мысленным взором пронзает пласты

Туманных грядущих времен.

В заношенной майке, в дырявых штанах,

О мыле забывший давно,

И что прозревает он в тех временах,

То смертным понять не дано.

И нам, если честно, давно уже пох,

Довольным убогой судьбой,

Чего он нароет там в толще эпох,

Спускаясь в свой черный забой,

На ощупь пером по бумаге водя,

Уснуть не давая уму.

А если с цепи вдруг сорвется бадья —

Туда и дорога ему.

«Страна моя огнем горит…»

Страна моя огнем горит,

Отечество в дыму.

О чем же это говорит

Пытливому уму?

О том, что оставаться в нем,

Как верные сыны,

Хотя горит оно огнем,

Мы все равно должны.

И мы отсюда ни ногой

И ни рукою тож,

Не нужен берег нам другой,

Сколь он ни будь хорош.

А этот, сколь ни будь он плох,

Но все равно он наш,

Не зря его отметил Бог

И взял на карандаш.

Вот он сидит на облаках

C тупым карандашом,

В немодных старческих очках,

В сомнении большом.

В неподходящий, видно, час,

В неправильный момент

Решил поставить он на нас

На всех эксперимент.

А то, что тот не удался,

Хотя был прост на вид,

В том наша уникальность вся,

Боюсь, и состоит.

«Неправо о вещах те думают…»

По словам первого вице-премьера Игоря Шувалова, времена, когда Москва варилась в собственном соку, закончились. Основные стратегические решения касательно московской будущности будут приниматься на федеральном уровне.

Неправо о вещах те думают, Шувалов,

Которые себя чтут выше федералов,

Дерзнув под вертикаль осуществить подкоп,

Как в лета давние мятежный протопоп.

Пора уже понять надменным московитам,

Гордынею своей печально знаменитым,

Что вольности былой минули времена,

Что ломаный пятак отныне ей цена,

Что износился плащ Георгия святого,

Что сам не на коне, хоть держится понтово,