Безальтернативная история - [9]

Твердынина увели в комнату и уложили лицом на пол, предварительно надев ручные и ножные кандалы. В комнате энкаведешники перевернули всё вверх дном. Понятые Пеньков и товарищ Марфуткина злорадно похихикивали. Антона Ивановича мучила только одна мысль — скоро его отвезут в управление НКВД и будут бить. А может даже изощрённо пытать. Большевики знают толк в пытках, любой школьник знает. Ощущения в мемориуме полные, то есть несчастный инженер будет чувствовать боль в полной мере. Инженер вспомнил, в одной передаче показывали, как погруженцу в мемориуме прижигали сигаретой руку, а потом в реале у него на этом месте возникало покраснение.

Не найдя ничего подозрительного в комнате, товарищ с портфелем кивнул, и двое в милицейской форме поволокли Твердынина на улицу. У подъезда уже стоял «воронок». Мельком инженер заметил, что у каждого подъезда стояло по такой же чёрной легковушке, у некоторых даже по два: наступало время ночных арестов. Антон Иванович оказался на заднем сидении зажатым между двух милиционеров.

Ехали не очень долго, немного постояли в пробке, образованной «воронками», едущими к городскому управлению НКВД. Когда Твердынина выволокли из машины, он увидел, что небольшая площадь перед управлением полностью забита «воронками». Из машин вытаскивали арестованных — учёных в пенсне, священников, артистов во фраках — и, придавая ускорение пинками, тащили в подъезд управления.

Спотыкающегося на каждом шагу из-за ножных кандалов инженера проволокли на второй этаж, и он оказался в маленьком кабинете. В глаза ему немедленно брызнул яркий свет: невидимый следователь, сидящий за столом, профессионально направил на него абажур настольной лампы. Антона Ивановича грубо усадили на жёсткий стул, привинченный к полу. Он услышал, как за спиной хлопнула дверь, и несчастный инженер оказался один на один со следователем.

Следователь не торопился. Некоторое время он внимательно изучал бумаги на своём столе, не обращая внимания на арестованного. Затем он встал из-за стола и прошёлся по кабинету. Твердынин зажмурился, ожидая удара. Следователь присел на краешек стола — рослый моложавый парень во френче и фуражке с синим околышем, которую он почему-то не догадался снять.

— Гражданин Твердынин Антон Иванович? — деловито спросил следователь.

— Да, — осторожно ответил инженер, всё ещё ожидая удара.

— Как вас можно величать? Граф Твердынин? Или, может, князь? Фамилия у вас контрреволюционная, дворянская. Вот у меня, например, простая, пролетарская — Редькин.

Твердынин промолчал.

— Как же ты докатился до такой жизни, Твердынин? — мягко спросил Редькин. — Соседи утверждают, что песни ты поёшь без энтузиазма, по вечерам в окошко мечтаешь, окурки в раковине гасишь. А тут ещё и про товарища Сталина сказал, что он плохой… Нехорошо!

Инженер упорно молчал.

— Зря отмалчиваешься, Твердынин! — задушевно сказал следователь. — Вместо того чтобы молчать как пень, рассказал бы о своих руководителях.

— Каких руководителях? — пискнул инженер.

— Тех самых!! — вдруг истерично заорал Редькин, хватаясь за кобуру. — Которые втянули тебя в антисоветскую террористическую организацию!! Которые подучили тебя плохо петь, смотреть в окно и ругать товарища Сталина!!

Следователь, оставив в покое кобуру, наклонился к Твердынину и взял его за грудки:

— Давай, интеллигентик, колись! Как называется ваша организация? Кто руководитель? Где ваша штаб-квартира? Из какой страны получаете инструкции и валюту?

— Гражданин начальник… — жалобно начал инженер, вспомнив по сериалам, как нужно обращаться в таких случаях к должностному лицу.

Но Редькин не дал договорить. У следователя вдруг остекленели глаза, и на лице проступила неожиданно белозубая буржуазная улыбка. Он какой-то несолидной рысцой подбежал к столу и открыл верхний ящик.

— Когда я устаю от бесконечных ночных допросов, — сообщил Редькин жизнерадостно, глядя в пустоту и вслепую роясь в ящике, — когда еле волочу ноги после казней, когда у меня кружится голова от воплей пытаемых…

Следователь сделал эффектную паузу и неожиданно выбросил вперёд руку с аляпистой банкой растворимого кофе, выглядевшей в ладони чекиста абсолютно нелепо, как кадило в руках Троцкого.

— …Я завариваю кружку «Арабеллы»! — Улыбка на простоватом лице следователя сияла так, что затмевала свет настольной лампы. — Потому что кофе «Арабелла» приготовлен из отборных кофейных зёрен с плантаций солнечной Бразилии! «Арабелла» — верный соратник в борьбе с классовым врагом!

Твердынин обалдело уставился на Редькина. Потом он понял, в чём дело, и мысленно расхохотался, забыв на секунду о своих страхах. Проклятая реклама пробралась даже в мемориум, нигде спасения нет от двигателя торговли! Интересно бы посмотреть на создателя такого дебильного продакт-плейсмента! Хотя этот случай рядовой. Особо ушлые рекламщики, бывает, вербуют в промоутеры даже весомых исторических личностей. Антон Иванович видел по телевизору как Пётр Первый рекламировал баварское пиво, а Малюта Скуратов — синтетические мётла.

С Редькина тем временем спало рекламное помутнение, и он, придя в себя, снова заорал: