Без жалости - [57]

— Думаю, он ищет завещание, — предположила я.

— Бабушка сейчас на конюшне. Она занята тем же.

— Ты-то почему его не ищешь? — спросила я.

— Я начал было, — медленно проговорил Райан, — но потом сказал себе: «А ну его к черту!» Мне не нужны деньги Эдварда. Он ошибался, думая, что ему удалось купить меня. Если бабушка найдет завещание, а полиция отыщет настоящего убийцу и не повесит это дело на меня, я отдам все деньги ей. Если ей уж так нравится жить на ферме, у нее хотя бы будут средства, чтобы нанять работников. Но я отсюда уеду.

— Когда? — поинтересовалась я.

— Как только позволит погода. Сниму комнату в городе, а потом пойду в банк и напишу заявление о полном банкротстве.

Это было слишком. Все это окончательно вывело меня из себя. Да и стычка с Винсентом дала такой сильный выброс энергии, что я подзарядилась от нее, как аккумулятор. У меня появилось неуемное желание куда-то бежать и что-то делать.

— Побегу к себе! — крикнула я Райану. — Посмотрю, не забрал ли что-нибудь Винсент из моей комнаты?

Я устремилась через гостиную к лестнице, в мгновение ока взлетела по ней и распахнула дверь в свою спальню.

Любой бы решил, что в комнате все в полном порядке. Любой — но только не я. Я сразу заметила, что здесь не было ни одной вещи, к которой бы не прикасался Винсент. Ни шкаф, ни бюро с висевшим над ним зеркалом, ни моя постель не избегли его пристального внимания. Все было самым тщательным образом осмотрено и обыскано.

Даже щетка для волос лежала на туалетном столике пластмассовой щетинкой вниз, а я всегда клала ее щетиной вверх. При мысли о том, что он касался ее, мной овладело брезгливое чувство. Одновременно я ощутила укол совести: представила себе, каково было Эми, когда она пришла в свою комнату и обнаружила там учиненный мной разгром.

Я присела на кровать и стала ждать, когда количество адреналина в крови снова придет в норму. При этом я продолжала осматривать комнату.

Разумеется, Винсент ничего у меня не взял. Собственно, у меня и брать-то было нечего. У меня почти не было вещей. Даже простыни на кровати — и те были не мои. Когда я уезжала в Судан, все мои пожитки поместились в два чемодана. После возвращения из Африки я почти ничего не покупала — только продукты и одежду для Эми. Если бы мне пришлось уехать, я бы собралась в путь за каких-нибудь полчаса.

Если я покину ферму, мы с Эми сможем начать все сначала.

Мысль об отъезде показалась плодотворной. Деньги — немного, правда, — у меня еще были. Ферма — вот что было причиной наших с Эми более чем прохладных отношений. Эми ненавидела ее, а я заставила дочь жить здесь. Если я скажу ей, что хочу переехать в Боулдер, Санта-Фе или Джексон-Хоул, Эми почти наверняка за мной последует. Судя по всему, охота к перемене мест была у нас, Макбрайдов, фамильной чертой. У меня тоже время от времени появлялось желание отсюда удрать. В последний раз — после развода, когда мне стало невмоготу видеть Дэна, да и вообще кого-либо из родственников, я уехала в Африку. Ничего хорошего из этого не вышло, и мы с Эми отдалились друг от друга. На этот раз перемена обстановки должна была послужить благому делу — моему сближению с дочерью. Я знала, что смогу быть для нее хорошей матерью.

«Эми будет счастлива», — мысленно дала я себе слово.

Как бы я ни стремилась уехать, я знала, что прежде следует выяснить обстоятельства смерти Эдварда. Хотя мой отец не хотел меня знать и я ничем не была ему обязана, я чувствовала, что, пока не узнаю, как он закончил свои дни и кто его убил, приступить к переустройству собственной жизни не смогу.

Ждать, когда приедет полиция, продолжит расследование и сообщит, кто убийца, мне было невмоготу. Мне надоело выслушивать истины из уст других. Я хотела действовать самостоятельно и выяснить, кто прав, кто виноват, не прибегая ни к чьей помощи.

Комната Винсента находилась рядом с моей. Сейчас его там не было.

Я вышла в коридор. Мой внутренний голос говорил мне: «Оставь все это, не входи, не твое это дело». Рациональное в моем сознании восставало против затеянного мной расследования, так как его результаты были непредсказуемыми. Могло статься, что я докопалась бы до крайне печальных для меня и моих родственников истин, но я сказала себе: «Пусть самое страшное, но правда», — повернула ручку и толкнула дверь.

Первое, что я увидела, был экземпляр «Уолл-стрит джорнэл», лежавший на покрывале его кровати. Я взяла журнал и увидела, что он помечен вчерашним числом. Мне казалось, что с тех пор, как Винсент у нас поселился, прошла вечность, но на самом деле он находился на ферме не более двадцати четырех часов.

Его чемодан был открыт и лежал на полу рядом с кроватью. Я стала исследовать его содержимое, перебирая носки, трусы, футболки и несессеры. Вынув из чемодана футляр для бритвы, я положила его на кровать и расстегнула молнию. К большому моему удивлению, он был набит всевозможными таблетками и пилюлями — в бутылочках, коробочках и в прозрачных пакетиках.

«Зачем ему столько? — подумала я. — И какая, интересно, болезнь его гложет?»

Взяв в руки бутылочку, к которой был приклеен рецепт, я захотела узнать, что же такое прописал Винсенту врач, но в этот момент дверь распахнулась — в дверном проеме стояла Эми. Ее взгляд не предвещал ничего хорошего.