Без воды - [17]
– Я ведь что хочу сказать, мэм, я же просто представить себе не могу, как я могла оставить ее открытой! Я же помню, как собственными руками этот засов задвигала. Правда, помню. Но… если я действительно что-то не так сделала, мэм, если так уж получилось, то мне ужасно жаль. И вы, наверное, правы: надо было мне пойти и проверить, только я об этом не подумала. А если бы даже и подумала… ну… в общем, сомневаюсь, мэм, что вы бы мне это позволили.
Позволила, не позволила? Нора не поняла.
– Да с чего мне было не позволить-то?
– Так ведь… уже совсем темно было.
– И что? – Нора оглянулась. До дома отсюда было самое большее ярдов тридцать. Вряд ли больше, чем ширина Панамского перешейка[5]. Обернулась она как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как ее младший сын и эта находящаяся под опекой их семьи девица обмениваются виноватыми взглядами, которые, впрочем, тут же и растаяли, как хвост кометы. – Так почему все-таки я бы тебе не позволила, Джози?
– Ну, это же ясно, мэм, – сказала Джози. – Из-за чудовища, конечно!
Добравшись до конца подъездной дорожки, Нора поймала себя на том, что все время поворачивается направо и смотрит на совершенно пустынную дорогу. Это была одна из ее старых привычек, так некстати ожившая сейчас и появившаяся еще в те времена, когда внезапное бегство Флоресов превратило ферму Ларков в самое последнее из обитаемых мест на здешнем севере. Дальше на много миль никакого жилья не было. Это была как бы последняя точка на карте, а дальше только пустое поле. Нора пришпорила старого Билла и повернула налево, в сторону города. Дорога пролегала по дну каньона, и, поскольку уже близилась осень, узкая долина являла собой поистине великолепную сцену собственной смерти. Желтые следы взрывов, устроенных старателями, выглядели как сигнальные костры, отмечая исчезнувшие или уничтоженные ручейки, и только хлопковые деревья еще как-то ухитрялись раздобыть воду в этих местах.
Тоби торжественно поклялся матери, что к ее возвращению холодный сарай будет полностью приведен в порядок, и на этом Нора решила пока поставить точку. Хватит с нее наказаний – пусть в дальнейшем подобными делами занимается Эммет, который умеет с должной справедливостью распределить сокрушительный удар собственного недовольства. А она, Нора, предпочтет остаться в стороне. Она и так уже зашла слишком далеко, то и дело шпыняя Джози и стараясь уколоть ее намеками на того «заблудившегося человека» – хотя, разумеется, она ни теперь, ни потом ни за что не допустит, чтобы ее заставили просить у Джози прощения, что бы там ее сыновья по этому поводу ни думали. «Заблудившийся человек» был последним из тех привидений, что время от времени являлись впечатлительной Джози, и самым надоедливым. По словам Джози, он явился ей несколько недель назад на вершине холма в виде некоего пустотелого облака красного цвета, которое затем сомкнулось вокруг нее, не позволив собрать последние в этом сезоне сосновые шишки. «Я тогда сразу домой припустила, – громким дрожащим голосом рассказывала она всем на кухне, – да только ведь он за мной последовал».
Долан, всегда готовый поверить каждому слову Джози, вскочил и с грозным видом выглянул за дверь.
– Он хотел что-то плохое с тобой сделать? – спросил он.
Джози с поникшим видом вжалась в спинку стула и потянулась за чашкой воды, чересчур щедро – что совершенно не требовалось! – наполненной Робом.
– Нет, – сказала она. – Но он наполнил мою душу такой печалью… и совсем не представлял, где сейчас находится.
В результате бесконечного и совершенно бессмысленного допроса, на который ушло добрых полдня, выяснилось, что Джози не имеет ни малейшего понятия ни о внешнем виде «заблудившегося», ни о его намерениях, ни о причине его смерти. Она знала только, что он не навсегда ушел из этой жизни. Она целыми днями только о нем и говорила, ожидая его возвращения, и мало что способно было отвлечь ее от этих мыслей, так что, естественно, она совсем не удивилась, когда, занимаясь расчисткой верхнего конца фермы от змеиных гнезд, почувствовала, что он снова рядом с ней. Мачете, которым она орудовала, полетел куда-то в колючие заросли, да и сама Джози рухнула ничком, спеша установить контакт с «заблудившимся». Насколько Нора успела понять – а она и сама раза два была свидетельницей того, как во время очередной вечеринки подвыпившие гости подбивали Джози выйти на край той великой пропасти, что отделяет мир живых от мира мертвых, – для установления подобного спиритического контакта требовалось очень много монотонного пения, бормотания и невнятных восклицаний. А еще требовалось держаться за руки, и вот это-то и было наиболее уязвимым местом в эмоциональных рассказах Джози, вызывая у Норы большие сомнения в их правдивости, ибо за чью руку Джози держалась, находясь в полном одиночестве?
– Возможно, ты рассчитываешь, что, если мы все выйдем туда с тобой вместе, – сказала Нора, – и, взявшись за руки, станем в круг и простоим так все утро и весь день, ты все же сумеешь убедить его как-то проявить свои желания.
Ответом ей послужили возмущенные, исполненные гнева взгляды каждого из присутствующих мужчин, и Нора решила оставить все дальнейшие насмешки при себе. Впрочем, и «заблудившийся человек» больше с тех пор не появлялся.
Некоторые услышанные истории следует бережно хранить в глубинах своей души.Когда-то жила-была девушка, которая так сильно любила тигров, что сама почти превратилась в тигрицу…Когда-то жил-был человек, который не мог умереть. Он стал бессмертным в наказание за то, что получил дар целителя и стал великим врачом…Когда-то жил-был тигр, который чувствовал себя одиноким и к тому же очень хотел есть, но он не был ни хищником, ни охотником…Когда-то жил-был юноша, воспитанный медведем…Эти странные истории напоминают потайные подземные реки, которые просачиваются сквозь почву.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.