Без вас невозможно - [61]

— Я подумаю, — Литтлмен улыбнулся старику и встал. — Я только начинаю — собрал нескольких мальчишек и девчонок… Чтобы им не было так скучно летом… В ваших словах есть свой резон, мистер Ноубоди. Честно говоря, мне вовсе не хочется, чтобы в благодарность за все меня забросали камнями.

— Жизнь чертовски прекрасная штука. — Старик переложил тяжелую бледную руку с подлокотника на грудь. — Даже когда у тебя уже нет ни зубов, ни желаний… Я вижу, что вы торопитесь? Не забывайте старика. Наведывайтесь хоть изредка, ладно.

— Обязательно, — пообещал Литтлмен, открывая дверь на улицу. — Обязательно, мистер Мен.

Неделю спустя почти в одно и то же время в городке произошло три разговора. На веранде «Поцелуя носорога» состоялся разговор с недомолвками.

— Шериф, — сказал Гризли, поигрывая ключами от машины. — Мне не нравится этот парень.

— Парень как парень. Обыкновенный недоносок, — проворчал Шериф. — Хорошо уже, что он нашел занятие для наших оболтусов и не сует нос в наши дела.

— Ты не думал, зачем он возится с детьми?

— Наверное, хочет получить осенью место в школе.

— Я на днях заглянул к нему в номер, — без всякого выражения сказал Гризли. — Случайно, из любопытства. У него там чемодан, набитый деньгами.

— Мелочью?! — засмеялся Шериф.

— Да нет. Купюры стоящие. Причем чемодан оказался незапертым.

— Если бы я был помощником шерифа, — Шериф отхлебнул виски и со скучающим видом посмотрел в сторону отеля, — то именно из любопытства навел бы справки об этом типе. Кто он? Учитель? Фокусник?

Гризли довольно рыкнул:

— В том-то и дело, что — Никто. Ни денег, ни образования. Подсобный рабочий магазина… И вдруг чемодан с деньгами, таинственные занятия с детьми…

— Знаю. Я спрашивал Конни. Ему нравится эта игра, но что-то там и неладно. Сын мой все понимает.

Шериф снова глотнул, прикрыл глаза.

— Если бы я был помощником шерифа… — он на миг открыл глаза, и Гризли вздрогнул, испугавшись его расплывчатых зрачков — не зрачки, а могильная яма, — то не спускал бы с этого парня глаз.

— Он быстро идет, Шериф, — полувопросительно заметил Гризли.

— Ты ведь, старина, и не таких останавливал. — Шериф вздохнул и встал с кресла, показывая, что разговор окончен. В самом деле: что говорить о каком-то пришлом ничтожестве.

Второй разговор напоминал лепет ребенка.

… Солнечный зайчик пробежал по лицу Руфь, кольнул глаза.

Девушка встрепенулась, посмотрела по сторонам, но мальчишки с зеркальцем в руках не заметила — он отступил за столб.

— Ты от него? — обрадовалась Руфь и погладила щеку, на которой только что играл солнечный лучик.

Зайчик перебежал на грудь, метнулся в сторону, опять кольнул глаза.

— Ты хороший, — неведомо кому сказала девушка, потянулась пальцами к желтому пятнышку на одежде.

Мальчишка тотчас повернул зеркальце.

— Бегай по мне, бегай, — засмеялась девушка. — Ты добрый, и я тебя не боюсь. Ни капельки. Я тебе рада. Я знаю: тебя мистер Литтлмен ко мне послал.

Солнечный зайчик спрыгнул с одежды Руфь на забор.

— Куда же ты, хороший? — удивилась она и протянула руку, как бы пытаясь его остановить. — Не уходи, ясноглазый. Расскажи мне о Литтлмене. Или отведи к нему.

Зайчик побежал по забору, вернулся, и девушка, улыбаясь, слепо двинулась за ним.

Третий разговор был неожиданным и бурным. Он налетел словно дождь, прошумел возле дома Фроста, впервые остудив сердца детей.

В тот день они материализовали яблоки. Рэй вспомнил, как они познакомились с Учителем, а Катарина предложила самим теперь попробовать сотворить что-нибудь вкусненькое.

Литтлмен согласился.

— Только делайте их спелыми, — пошутил он. — А то еще с животами будете маяться.

Яблок было уже десятка три — все крупные, краснобокие и… неимоверно горькие.

— Не понимаю, — вздохнул огорченно Патрик. — Я делаю все по правилам, а оно не получается. Смотрите, ребята.

Он сосредоточился. Воздух над травой в двух шагах от мальчика пришел в движение, как бы потемнел, собираясь в шар.

И тут Литтлмен быстро шагнул к этому «созревающему» плоду, наклонился и достал из темного облачка нечто похожее на клочок ядовито-зеленой ваты.

— Зачем ты это делаешь, Конни? — спросил он, поворачиваясь к сыну шерифа. — Я давно наблюдаю за тобой. Ты вмешивался во все акты творения и всем подсовывал эту горькую пакость. Зачем?

Конни испуганно сжался, покраснел.

— Я знаю зачем, — сердито сказал Рэй. — Он вообще пакостник и к тому же давно не получал по шее.

— Как тебе не стыдно, Конни?! — воскликнула Катарина. — Ты с нами и нам же все портишь.

— Подумаешь, — огрызнулся тот. — Уже и пошутить нельзя.

— Ты не прав, Конни, — укоризненно покачал головой Литтлмен. — Шутки должны радовать, а не огорчать. Запомни на будущее.

На этот раз цветы получились.

Уилфилд оглядел то, что сотворил раньше, и рассмеялся.

Среди битого кирпича валялись мясистые подобия тюльпанов без стеблей, безобразных размеров розы с алыми листьями и огромными колючками, нечто с непрорезавшимися лепестками, похожее на небольшие кочаны капусты. Были тут и целые кусты — уродливые, ни на что не похожие, будто больной художник мешал как попало краски.

Уилфилд дематериализовал все пробы.

«Маме все равно понравятся, — подумал мальчик, разглядывая свои странные создания. — Она любит цветы. Всякие. Когда была здорова, то приносила их и весной, и летом. Отец, правда, ворчал, но не ругался так страшно, как теперь».