Без ума от графа - [21]

– Обычно он бывает здесь, – не очень охотно ответил Лидгейт.

– Тогда почему предпочитает жить в особняке Монфора?

Глаза Лидгейта холодно и настороженно блеснули:

– А почему бы вам лично не спросить его об этом?

Лидгейт был прав. Какое ему, Гриффину, дело до того, где живет маркиз Стейн. Из неловкого положения его вызволили шаги и шелест женского платья перед входом в библиотеку.

Гриффин обернулся и от неожиданности не просто встал, а едва не вскочил с места. В отличие от дочери волосы у нее были темные, что же касается остального – черты лица, ярко-синие глаза, – во всем отмечалось поразительное сходство с Розамундой. Они были настолько похожи, что от волнения у Гриффина сердце забилось быстрее.

Увидев гостей, вошедшая женщина явно удивилась.

– Эндрю, какой сюрприз! – Голос у нее был ниже, но приятного бархатистого тембра.

– Я тоже рад видеть вас, Нерисса, – поклонился Лидгейт.

Протянув ему руки, она жеманно произнесла:

– Что же привело вас ко мне? Раньше вы приходили только ради… – Она недовольно и презрительно посмотрела на Гриффина. – Я вижу, вы не один.

Лидгейт слегка пожал пальцы маркизы, точнее, дотронулся и любезно улыбнулся, однако взгляд оставался холодным.

– Не сомневаюсь, что слуга доложил, тем не менее позвольте представить – Гриффин Девер, лорд Трегарт.

У маркизы был такой вид, как будто впервые слышит это имя. Лидгейт шумно вздохнул.

– Нерисса, он помолвлен с вашей дочерью. – Легким взмахом руки он показал на маркизу: – Трегарт, леди Стейн.

Удивление маркиза было настолько велико, что она даже не отреагировала на поклон Гриффина.

– Кто? Он? И за него должна выйти моя дочь? Энди, о чем только думает Монфор? Я ведь приняла его за вашего грума.

Лидгейт мягко заметил:

– Вы ошиблись.

Бестактность маркизы нисколько не задела Гриффина: он давно уже привык к тому впечатлению, какое производила на людей его внешность.

– Вам больше нечего сказать, мадам? В таком случае я хочу видеть мою будущую жену. – Он ухмыльнулся. – Почему бы вам не подняться наверх и не пригласить ее сюда?

Маркиза от возмущения едва не потеряла дар речи.

– Вы… вы смеете указывать мне в моем доме?

– Это не ваш дом, Нерисса, – заметил Лидгейт, уставившись на свои полированные ногти. – И это вам известно.

– Да будет вам также известно, – подхватил Гриффин, – ваш сын, маркиз Стейн, сам пригласил меня.

– О, он пригласил вас? – На лице маркизы появилась и исчезла странная гримаса.

Она внимательно оглядела Гриффина, явно изучая его, и по ее губам скользнула кислая улыбка, словно она выпила уксуса.

– Как это любезно с его стороны, – усмехнулась она. – Конечно, вы само совершенство. Как это я сразу не заметила? Видимо, на меня нашло затмение. – Она перевела взгляд на Лидгейта: – А вас, дорогой Энди, Ксавье тоже направил ко мне? – выдохнула она. – Какой же он чуткий и заботливый сын. Надо будет непременно его поблагодарить.

Пристально посмотрев на Лидгейта словно змея, стерегущая жертву, леди Стейн взмахнула рукой, чтобы привлечь к себе внимание Гриффина:

– Вы можете подняться наверх. Передайте Франсуа: пусть заканчивает, сегодня он больше не нужен.

– Черт, кто такой этот Франсуа? – тихо пробормотал Гриффин.

На ее губах заиграла сладкая до приторности улыбка.

– Эндрю развлечет меня. Вы не против, мой дорогой?

Розамунда терялась в догадках, почему так долго нет матери. Внезапно появившийся лакей, настоящий красавчик, пошептался с ней о чем-то, но о чем именно – Розамунда не смогла расслышать из своего дальнего угла.

Не сказав ни слова, маркиза куда-то ушла. Как хорошо знала Розамунда, она могла задержаться надолго, даже на час.

Розамунда настолько устала, что с трудом удерживала в руках вазу: ей казалось, еще чуть-чуть – и ваза выскользнет из ее онемевших пальцев.

– Мне надо выйти, месье, – наконец-то решилась Розамунда. – Мне…

Она осеклась, не веря своим глазам: в дверях стоял Гриффин Девер. От неожиданности ваза выскользнула из рук и с грохотом разбилась на мелкие кусочки.

– Ах! – Она машинально потянулась к осколкам разбитой вазы, но в следующий момент вспомнила, во что одета: прозрачный газ и легкий муслин лишь слегка прикрывали ее грудь и ноги. Торопливо схватив пеньюар со спинки кресла, она прикрылась им.

Издав возмущенный крик, еще не понимая, что происходит, художник обернулся к дверям, чтобы узнать, кто осмелился помешать ему.

Его взгляд поднимался все выше и выше, пока с губ не слетел удивленно-испуганный возглас:

– Боже.

– Вон.

Одно-единственное слово Гриффина смахнуло с художника всю надменность, пробудив заодно невиданную прыть. Не возмущаясь и не споря, он быстро уложил краски и кисти и выскочил из комнаты, прошмыгнув мимо графа.

«Трус», – презрительно подумала о нем Розамунда. Но разве можно было ожидать чего-то другого от изнеженного француза.

Следовало отдать ему должное за проявленное благоразумие: страшно подумать, что произошло бы, встань француз на ее защиту.

Путаясь в рукавах от волнения, она торопливо надела голубой, окаймленный лентами и кружевами пеньюар, подол не доходил до пола, открывая для обозрения стройные лодыжки. Не самый подходящий наряд, – но выбирать не приходилось.