Без тебя - [94]

– Я прослежу, чтобы твои пожелания учли, дорогая. Обещаю тебе.

Лайла тоже плакала. Она привлекла меня поближе и прижала мое лицо к своей шее так, словно это я был болен. Ее пальцы перебирали мои волосы.

– Спасибо, – прошептала она, – спасибо, Каллум.

Вдруг она порывисто отстранилась от моего плеча и почти со злобой утерла слезы. Это не помогло, и Лайла зажмурилась и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

Когда ее глаза вновь открылись, в них горели шаловливые огоньки. Улыбнувшись она мне подмигнула.

– Вот и хорошо, друг мой. А теперь отвези меня в «Таверну Мэнли». Я настроена на то, чтобы пожевать маленькие кусочки стейка.

* * *

Я предчувствовал, что мы с Лайлой в последний раз переступаем порог ее квартиры. Она, кажется, тоже это знала.

– Я хочу недолго побыть одна, Каллум.

Сумки стояли у двери. Я не мог придумать повода ей отказать, но все же остался стоять в нерешительности.

– А что, если я…

Лайла подняла глаза к потолку и толкнула меня по направлению к двери.

– Иди, черт побери, Каллум, прогуляйся! Выпей кофе, подстриги свою бесподобную шевелюру, купи мороженое… Я хочу хотя бы десять минут побыть одна. Обещаю, что, когда ты вернешься, я никуда отсюда не денусь.

Сев в лифт, я поехал вниз. Глядя на свое отражение в зеркале, я думал о том, что никогда себя не прощу, если, вернувшись, обнаружу, что с Лайлой случилось непоправимое. Когда лифт остановился на первом этаже, я, пройдя через вестибюль, вышел из дома. Я вспоминал, как, впервые оказавшись здесь, испытал легкое потрясение при виде этого нового элитного дома. Теперь домом для меня стало место, где жила Лайла. Как я смогу найти себе дом после того, как она умрет?

Не думай об этом. Не думай об этом.

Я вернулся обратно к лифту и принялся снова и снова нажимать на кнопку вызова, словно пытаясь ускорить движение. Двери разъехались в стороны. Из кабинки вышел еще один житель этого дома. Он мне слегка улыбнулся, когда я проскользнул мимо него в лифт.

Двери лифта открылась на ее этаже как раз в тот момент, как Лайла пинками выставляла последние наши сумки за входную дверь.

– Я сказала: десять минут, – рассердилась она. – Иисусе, Каллум! Ты, что, даже из здания не вышел?

– Я… – глядя на сумки, пролепетал я. – Ты должна была позволить мне помочь тебе.

– Уже поздно.

– Что ты вообще делаешь?

Она нахмурилась.

– Хочу сходить в кафе-мороженое.

Она, что, избегает ответа? Подозревая это, я не хотел на нее давить. Я взял в каждую руку по сумке.

– Хорошо. Ты идти можешь?

– Тут всего-то квартал! – с раздражением и нетерпением отрезала она. – Конечно, я справлюсь.

Сумки я осторожно засунул в ее гибридный автомобиль, взял Лайлу за руку, и мы зашагали вдоль пляжа к Корсо так, как мы часто делали в течение первых месяцев наших отношений. Когда мы приблизились к кафе-мороженому, она высвободила свою руку из моей, улыбнулась и показала на магазинчик, торгующий одеждой.

– Помнишь тот день?

Она примеряла шляпки, а я ожидал ее, сидя на скамейке снаружи, наблюдая за ней сквозь стекло витрины. В тот день Лайла была похожа на безработную супермодель. Во мне родилось странное желание подыграть ей, что совсем не вязалось с моим характером и настроением, особенно в то время. Тогда мы вели себя как дети. Я притворился, что держу в руках фотоаппарат, а она смеялась и позировала.

– Помню ту черную фетровую шляпку. Ни на ком в мире она так отлично не смотрелась бы, только на тебе, – неуверенно произнес я.

– А помнишь лапшичную?

– Мне казалось, ты добиваешься того, чтобы тебя арестовали.

– А сейчас мы вспоминаем об этом и смеемся.

– Какое мороженое ты хочешь? – спросил я.

– Кокосовое… – начала она, но потом запнулась. – Тройной шоколадный пломбир со взбитыми сливками и шоколадной присыпкой.

Я поцеловал ее в лоб и помог присесть на один из низеньких стульев, стоящих перед витриной снаружи. Прежде мы всегда сидели на высоких табуретах внутри, расставленных вдоль витрины, но теперь это было бы слишком рискованно. Мы могли возродить наши походы за мороженым, но притворяться, что все по-прежнему, не имели права.

Я купил Лайле то, что она заказала, хотя оба мы знали, что она всего несколько раз оближет ложечку, а потом окажется, что глотать ей слишком трудно. Впрочем, это не имело ни малейшего значения. Лайла съела немного мороженого, а я радовался удовольствию, написанному на ее лице.

* * *

После этого события начали развиваться очень быстро. Казалось, что Лайла, некоторое время боровшаяся с болезнью силой своей воли, наконец, сломавшись, сдалась.

Температура поднялась у нее менее чем через неделю после нашей последней встречи с Линн. Сначала это меня не особенно беспокоило. Лайла не казалась встревоженной и заверяла меня, что у нее ничего не болит. Единственным свидетельством того, что со здоровьем у нее не все в порядке, был ее остекленевший взгляд. Когда я прикоснулся к ее предплечью, то удивился, какое оно горячее.

Я настоял на том, чтобы Лайла приняла парацетамол, и беспокойно ворочался возле нее всю ночь. Жар усилился, потом схлынул, но к утру появился небольшой кашель.

А потом жар вернулся и на этот раз уже не отступал. Лайле хотелось поспать, но когда она проснулась, то чувствовала себя по-прежнему слабой. Я позвонил Линн, и та прислала терапевта, специализирующегося на оказании помощи безнадежным больным. Пока Лайла спала, врач прослушал ей грудь, а затем взглянул на меня.