Без Предела - [18]

Вайола присмотрелась и поняла, что на сей раз, глаза существа расположены не один выше другого, как обычно выходило у Сульса. Они располагались на одной линии. Еще бы — ориентирами художнику служила грудь Жры, а соски стали зрачками. Поэтому у монстра был волосатый лоб, не менее волосатый страшный нос и сильно беременный подбородок. Губы, изображенные вокруг пупка были настолько неприличны по сути, что Воительница смущенно отвела взгляд. Она предпочла считать, что чудовище вовсе не намерено целоваться, а собирается свистнуть. Художник работал с размахом, поэтому уши монстра терялись где-то в районе волосатых подмышек Жры, а щеки уплывали на слегка обвисшие бока орка. Всё это творчество было подпоясано ремнем и похабно намекало на продолжение где-то в штанах. Воительница мужественно представила себе путь художественной мысли и потрясенно изрекла:

— Ничего себе украшение на шее! Таильмэ вас убьёт! Обоих!

Сульс не понял. Вайола ткнула секирой в пупок орка:

— Губы здесь? Подбородок это… вот это? Ну… а ниже? Что получается?

— Гм. — Оружейник проследил за указующей секирой, а Жры прикрыл самое уязвимое у всех мужчин место. — Да, как-то и впрямь двусмысленно. Но всегда можно сослаться на мое личное видение мира!

Вайола вовсе не считала, что мир расположен там, куда она указывала:

— Сульс! Если Прекрасная Таильмэ убьёт только тебя одного то, что я скажу ноферу Руалону? Лучше молчите оба. Может, она себя не узнает…

— Возможно. — Оружейник окинул портрет на орке оценивающим взглядом. — Женщины часто считают себя красивей, чем они есть на самом деле! В конце концов, этот портрет был моим подарком Жры, а не кому-то там еще! Ложитесь, Командующий, я ещё не закончил с драконом.

Спина Жры снова оскалилась на Вайолу черной зубастой пастью.

— И это… — Вайола отлепилась от косяка. — Пелли тоже не показывайте. Не очнется.

— Конечно. — Сульс величаво кивнул. Он уже знал, что его творчество валит с ног. Сила искусства — величайшая из всех.

— И Даэрос просил большой портрет Жры с драконом. — Воительница, наконец, вспомнила, зачем приходила.

— Непременно! Замечательная идея! Передайте Великому Открывающему Даэросу, что я изображу командующего верхом на нашем большом драконе. Жры, Вы как хотите: совсем верхом, забираясь на дракона или слезая с него?

— Хыдожник рышыт! — Ответил покладистый орк.

Вот за это Сульс его и любил.

Даэрос сидел за Черной Цитаделью и гадал, что у него получилось с подгорьями Амалироса. Одно дело сразу видеть результат, а другое — предполагать. Он уже два года не был во Владениях Темных и не мог точно знать, где что изменилось. Приходилось выбирать по памяти самые безопасные места, где никого не должно было задеть его фантазиями в камне. Таких мест было не много. Он насочинял трещин в полу на самых нижних уровнях, какие только видел в жизни. Там обретались те Дома, которые были у Выползня на особом подозрительном счету. Ну, разве что, кто ногу подвернет. В трех местах на уровнях повыше должны были появиться скульптурные портреты Амалироса, а его внешность Даэрос помнил очень хорошо. Он представил себе Повелителя Темных в предсмертных конвульсиях, распахнувшего рот в безмолвном крике. Вскипевший пеной и вспухший барельефами камень обязан был привлечь внимание, а вывернутые позы скульптур намекнуть на обещание Черного Властелина прикончить Повелителя страшно и больно. И Темные испугаются, и Выползень зайдется в бессильной злобе. Сам же просил испугать, так что он даже претензий предъявить не сможет. Главное — успеть вернуться из похода к Малерне и уничтожить собственные художества. Ликвидировать его Полусветлое творчество Амалирос не мог в виду разницы чистых и смешанных стихий, а чтобы не намекать на себя, уникального и покойного, надо все убрать как раз когда Повелитель будет изображать активную деятельность по изничтожению повреждений. Вот всегда так — стараешься сам, а славой пользуются другие. Значит, через шесть дней он должен выйти за Предел и заровнять всё безобразие, пока Амалирос будет хмурить брови, двигать нетронутый камень и изображать работу Силы прочими способами.

Даэрос вернулся к почти пустому листу. Песни в примитивном орочьем стиле сочинялись с трудом. Первую песню орки уже выучили, и она им нравилась. Под хороший извинь она им тем более нравилась, но если эти поедатели капусты выпьют еще, то вторую точно не запомнят. Муза извивалась и сопротивлялась, не желая заниматься таким непотребством. Ар Ктэль то и дело отвлекался на всякие побочные мысли и ловил себя на том, что хочет писать о звездах. Вот никогда не хотел и считал это примитивным, но стоило только попытаться сочинять что-нибудь ради дела, как они тут как тут — на небе ещё не появились, а в голове так и сверкают. Орки все втроем трагически подвывали припев первой песни и окончательно сбивали с нужного настроя. Вторая песня должна была стать апофеозом орочьей кровожадности, но упрямо не складывалась. Даэрос решил, что с них хватит и одной на первый раз.

Пелли сидела в бывшей комнате Даэроса, которая теперь именовалась книгохранилищем, и дочитывала очередной труд Сестер Оплодотворительниц. Книга на сей раз попалась не полностью бесполезная. В отличие от многочисленных описаний всякой живности и растительности, эта касалась разумных существ и называлась "Сравнительные характеристики народов". До прочтения этого труда, Пелли представляла себе народы несколько иначе и думала, что их гораздо больше. А сочинительница научного труда полагала, что народов всего два: мужчины и женщины. Похоже, что этот или подобный трактат лежал в основе тех взглядов, которые вбивала в голову своей дочери Достойная Кербена. Пелли как раз продумывала, как бы покороче изложить Полутемному брату мысли некоей Сестры Ниармиссе, когда пришел Аэрлис. Младший Арк Каэль закончил сборы — оставалось только получить кулон.