Без права обладания, или Выйду замуж на время кризиса - [10]

— Он мобильный дома оставил. — Я кинула взгляд на телефон, лежащий на тумбочке.

— Правильно. У него бы его сразу отобрали. Там выворачивают все карманы, даже вытягивают шнурки из ботинок.

— А как там, в камере?

— Для начала его разденут, прошмонают, потом сделают флюорографию, медосмотр, потом отведут в камеру или «подследственную хату», как её называет мой сосед. Он говорил, что в первый день ареста получил дубинкой из-за того, что после команды «Лицом к стене!» и «Руки за спину!» попытался оглянуться. Ментам же надо показать свою власть. Их хлебом не корми, а дай поиздеваться над беззащитным человеком. Многие только за этим в полицию идут, потому, что без ментовской формы ничего из себя не представляют. А надел форму — сразу царь и бог. Прикрываясь формой и законом, можно творить беспредел и упиваться собственной властью. Сосед рассказал, как там эти гады отрываются, издеваются, не расставаясь с полицейскими дубинками. Двигаться по тюремным коридорам можно только бегом, а если останавливаешься — смотреть в стену. В такие момент менты ой как любят подгонять дубинками, наносят удары по самым болезненным местам. Пашку должны сфотографировать и снять отпечатки пальцев. Затем поведут в баню, сполоснут тёплой водой и — в холодный отстойник.

— А что такое отстойник?

— Это карантин, перед тем, как попасть в общую камеру. Скорее всего, Пашка сейчас там. Такое небольшое помещение с нарами.

Я представила Пашку, лежащего на нарах, и почувствовала невыносимую боль в сердце. Господи, а ведь на этих нарах должна лежать я…

— В отстойнике человек проводит дня два-три, а потом его перекидывают в камеру. Перед тем как отправить заключённого в камеру, тюремные врачи должны сделать ему все анализы и дождаться результатов. Сосед рассказал, что после того, как его вывели из отстойника, ему выдали грязный матрас, подушку, набитую прелым тряпьём, алюминиевые кружку и ложку. В камере нужно быть готовым к провокациям как со стороны тюремной администрации, так и со стороны сокамерников.

— Я не хочу это слышать! Заткнись! — закричала я и, схватив начатую бутылку коньяка, замахнулась на Макара.

— Сдурела?! — Макар отскочил от меня.

— Уходи прочь! Не могу это слышать! Что ты мне соль на рану сыплешь?!

— Но ты же сама просила рассказать…

— Вали отсюда, а то запущу в тебя бутылкой! Считаю… Раз, два, три…

Макар вскочил на ноги.

— Ухожу, ухожу, тише. Успокоишься — позвони, расскажи, что выяснил адвокат. Держи меня в курсе дела. — Он выпил ещё рюмку и спокойно покинул мою квартиру.

Глава 2

Я осталась наедине с огромным чувством вины перед Пашкой. Как же мне без него холодно! Мы не были идеальной семьёй, и у нас имелось множество разногласий, но мы жили вместе, потому что любили друг друга. Я подумала о том, что каждый день, прожитый без мужа, будет похож на зиму, холодную, пасмурную и зябкую. И даже если будет греть солнышко, оно не принесёт тепла.

Через несколько часов позвонил Жорж. Он сообщил о том, что узнал, куда увезли Пашку, и сказал, что уже успел у него побывать. Жорж уверил меня, что разузнает, кого можно подкупить, и постарается сделать так, чтобы Пашку отпустили под подписку о невыезде.

— Я видел его сегодня, — успокаивающе произнёс Жорж.

— И как он? — Я почувствовала, как кольнуло в сердце. — Как он выглядит? Как себя чувствует?

— Немного бледный, но держится молодцом. Увидев меня, сразу успокоился и посмотрел с большой надеждой. Я попросил, чтобы он не падал духом. Сказал, что буду настаивать на его немедленном освобождении.

— Жорж, ты только скажи честно, сколько денег нужно.

— Я назову сумму в самое ближайшее время и сделаю всё возможное, — заверил Жорж. — Установлена личность сбитого пешехода.

— Кто он?

— Мужчина сорока лет. Житель ближнего Подмосковья. Уже сообщили о трагедии родственникам. Завтра же постараюсь с ними встретиться и попытаюсь хоть немного их расположить в сторону наших денег. Деликатно поговорю и посмотрю, можно ли с ними договориться.

— Я всегда на связи.

Не знаю, как я прожила эту ночь. Уснула только потому, что выпила коньяк. Ночью мне снился Пашка в душной и мрачной камере, снизу доверху набитой заключёнными. Он держался за сердце, смотрел на потолок и говорил, что ему сложно дышать. Он так хочет домой…

С утра я собрала сумку для мужа и поехала в СИЗО, которое напоминало кирпичную крепость. Отстояв сумасшедшую очередь, я всё же попала в комнату, где принимают передачи, и поразилась хамству женщин, проверяющих наши сумки.

Обстановка была мрачная и удручающая. На большом столе возле окошка я разложила все свои продукты. Просила принять хоть что-нибудь чуть больше положенного веса, но бесполезно. В тот момент, когда меня заставили вытащить сигареты из пачек, я не выдержала и расплакалась. Мне пришлось выкладывать сигареты в отдельный мешочек. Содержимое зубной пасты и шампуня пришлось выдавливать в пакеты. Таковы требования тюремной администрации. Когда я передавала свой свёрток, мне показалось, что женщина, принимающая передачу, откровенно надо мной издевается.

— А бульонные кубики?

— Что бульонные кубики? — с дрожью в голосе переспросила я. — Их же можно передавать. На них нет запрета… — Мой голос задрожал ещё сильнее.