Без права на смерть - [38]

Северянин вошел в беседку, уселся на скамью и указал охранителю мира место напротив. Сквозь кружево каменной резьбы внутрь втекал теплый свет вечернего неба, расцвечивал стены и пол золотисто-розовыми пятнами.

— Я слушаю тебя, незнакомец.

Сухой тон порядком задел Лоцмана; охранитель мира рассчитывал, что Ингмар одумался. Он постарался скрыть досаду.

— Инг, я не возьму в толк, что на вас накатило. Почему вы… почему ты меня не узнаешь? — Дурацкий вопрос: если на актеров нашло затмение, они не смогут это объяснить.

В голубых глазах Ингмара стоял холод северных льдов.

— На внешность я тебя прекрасно знаю. Ты как две капли воды похож на нашего Лоцмана.

Выходит, его принимают за двойника-самозванца?

— Инг, послушай. Мне целый день твердили, что проданный Лоцман не возвращается домой и умирает в Кинолетном городе. Я видел, как это бывает. Лоцманы опускаются, теряют человеческий облик и в конце концов гибнут. Их продают за какие-то нелепые суммы и заставляют подписывать гнусную бумажку — обязательство ни во что не вмешиваться и не вредить Богине. Комендант города меня долго убеждал… Но я не подписал, понимаешь? И не потерял возможности творить. Я им сделал бомбу и посулил взорвать город; комендант перетрусил и выставил меня из Кинолетного. А летчик сказал, я первый Лоцман, который возвращается.

— Зачем ты лжешь?

Он вздрогнул от неожиданности.

— Это правда.

— За кого ты меня принимаешь? Актер всегда знает своего Лоцмана, ощущает его нутром. А от тебя нет такого ощущения.

— Не забудь: я — проданный Лоцман. Всё изменилось, и твое ощущение тоже. Ну скажи: с кем ты поутру читал «Последнего дарханца»? И кого уговаривал убраться в затуманье, пока не поздно? Для кого молол языком и чуть не сдох, нарушая запрет? Разве ты был в пустых комнатах не со мной?

— Ну, допустим. — Недоверие Ингмара поколебалось. — Говоришь, не утратил способность творить? Тогда сделай вертолет кино.

— Как это — вертолет? Кино само прилетает.

— Маленький, чтоб умещался на ладони.

— Ты просишь модель? — Охранитель мира выудил нужное слово из толпящихся кругом слов и понятий.

— Да, прошу модель. Итак?

Лоцман встал на ноги. У него получится — ведь он, уже проданный, сотворил бомбу и заставил себя увидеть Замок. Непременно получится… Однако ощущение власти над миром не приходило, мускулы отказывались застыть в напряжении, легкие просили воздуха, и он не мог задержать дыхание. Не удалось. Он опустился на скамью.

— Не могу постичь, незнакомец, зачем ты лжешь, — печально, без тени упрека, промолвил Ингмар.

— Я не смог сотворить, потому что ты не веришь. Вы все не верите.

— Вот как? И в голосе звучит неподдельная обида. Ладно, оставим это. Как твое настоящее имя?

— Лоцман Поющего Замка.

Северянин понурил голову, сплел пальцы. Охранитель мира подался к нему:

— Инг, я не знаю, как тебя убедить. Если хочешь, попробую сотворить модель завтра — когда приду в себя после всех приключений.

— Лучше скажи свое имя.

— Что изменится? Я же солгу.

— Назовись.

— Стэнли.

— Пусть будет Стэнли. Теперь объясни, зачем пытаешься выдать себя за Лоцмана. — Он потер шрам на щеке. Может, сочинить подходящую причину и на том успокоиться? Пусть себе думают что хотят.

Но как отречься от своего имени, от долга? Он и без того проданный Лоцман — а без имени прямиком обратится в ходячую падаль.

Он поднялся с места и подсел к северянину; Ингмар отодвинулся.

— Инг, кем ты меня считаешь?

— Актером Стэнли, разумеется. Богиня зачем-то сделала тебя похожим на нашего Лоцмана. Вполне возможно, ты виделся с ним и знаешь кой-какие подробности. Я готов поверить, что он не подписал тот документ, — но что с того? Проданному Лоцману назад хода нет.

— Инг, а если бы… Давай допустим на минуту… Если бы я и впрямь оказался вашим Лоцманом? Что тогда?

— Оставалось бы только тебя пожалеть, — отрезал северянин и шевельнулся, намереваясь встать.

— Погоди! — Лоцман вцепился в рукав его замшевой куртки. — Инг, дружище…

— Когда скажешь, зачем пытаешься обмануть, — Ингмар высвободил руку, — возможно, я назову тебя другом. Но не раньше. — Он встал со скамьи, и охранитель мира тоже поднялся на ноги. — Я жду.

Лоцмана бросило в жар. Солгать — и его признают за своего; держаться правды — и от него с презрением отвернутся.

— Я мог бы наврать с три короба, — начал он. — Сказал бы: Богиня прислала меня, думая смягчить вашу утрату, дать надежду, что Лоцман остался с вами. Но я не стану лгать…

— Да я бы такому и не поверил. Сочини что-нибудь более правдоподобное, пришелец Стэнли. Доброй ночи. — Ингмар двинулся к выходу из беседки.

— Постой, — охранитель мира заступил ему дорогу. — Ответь на два вопроса. Как по-твоему, коли я не Лоцман, зачем обретаюсь тут?

— Это мы узнаем из сценария. Что еще?

— Ты говоришь, проданный Лоцман не возвращается. Но раз его забрали в Кинолетный город и он остался там, кого вы сегодня схоронили?

Северянин помолчал, затем со внезапной усталостью махнул рукой:

— Тебе-то что за дело? Лоцмана схоронили, вот и весь сказ. — Он ушел.

Змей сожри этого Ингмара! Издевается он, что ли? Охранитель мира не оставил попыток дознаться правды. Он разыскал Рафаэля, который в библиотеке листал какие-то худосочные книжицы, однако вспыльчивый виконт схватился за кинжал, едва услышал первый осторожный вопрос. Тут в библиотеку явилась Лусия и подняла крик, заклиная «пришельца» уйти и не бередить их душевные раны. Оставалась Эстелла, которую Лоцман надеялся уговорить или разжалобить, но когда он к ней постучался, дверь отворил Ингмар. Пришлось убраться восвояси.