Без права на покой [Рассказы о милиции] - [23]

Рассчитал Курасов все заранее. Сперва ударит Веньку в спину, между лопаток, ножом, затем всадит из обреза заряд в Виктора и незамедлительно обоих за борт, чтобы и капелька крови не просочилась в лодку, ее ведь не утопишь. Правда, прежде чем отправить брательников к ракам на дно, выгребет у них деньги, но это не страшно, потребуются считанные секунды.

Слегка раздвинув ноги, Курасов уперся ими покрепче в дно лодки, сунул правую руку в карман плаща, стиснул ребристый черенок ножа, левой рукой вытащил из-за пазухи обрез, под рев мотора взвел курок. Только-только собрался нанести удары, показался встречный катер. Излучая частые световые сигналы, мчался он с неправдо­подобной скоростью.

«Чтоб тебя черти проглотили!».

Едва катер скрылся, из-за крутого поворота, у Под- жабного, выплыл трехпалубный дизель-электроход. Оза­ренный яркими огнями, он старательно и весело разгонял вокруг себя предрассветную мглу.

«Да провались ты все на свете!»

Взбешенному Курасову пришлось снова в карман спрятать нож, осторожно спустить курок — лодка мчалась уже мимо Коровьего острова, город был рядом.

На берег сошли сразу же, как только миновали устье Самары, у элеватора. Прощаясь с Ковалевым, Курасов предупредил:

—  Через две-три недели еще прокатимся по Волге, А без меня не смейте!

—  Лады, босс, будь спок, — отвечали братья.

Они и не догадывались, что полчаса назад были на волосок от смерти.

Уж если повезет, то повезет, а нет, так нет. Мог ли предположить Курасов, что две-три недели, которые требовались ему, чтобы заново подготовиться и привести в исполнение свой приговор над братьями

Ковалевыми, окажутся роковыми для всей его шайки? И мысли не допускал! Четыре тысячи рублей, рассуждал он, двоим на полмесяца вполне достаточно, тем более что у обоих, вероятно, есть и накопления. Тут Курасов не ошибался. Но он не взял в расчет то, что болезнь, которой сам же заразил Ковалевых — денег, денег, как можно больше дармовых денег! — подобно раковой опухоли пустив невидимые корни по всему телу Виктора и Веньки, в первую очередь поразила их мозг. Поэтому не прихо­дится удивляться, что срок, назначенный для выхода на очередной грабеж, показался Ковалевым слишком растя­нутым, они решили, разумеется, тайно от главаря, сократить его по крайней мере наполовину.

Была и еще причина, побудившая Ковалева-старшего нарушить запрет Курасова. Ему надоело ходить в учени­ках, он был уверен, что может уже сам возглавить свою собственную шайку, ибо воровскую школу прошел отмен­ную: старательно перенял все, что знал, что умел Курасов. А знал и умел тот поразительно много, чем неизменно, особенно в последнее время, вызывал у Виктора искреннее восхищение и преклонение. Верно, на первых порах все эти пропитанные специальным составом перчатки, чтобы отбить нюх у сыскных собак, заметание следов, выбор ненастных ночей, когда, как известно, хороший хозяин собаку со двора не выпускает, Виктор считал излишними. Теперь, став матерым жуликом, понимал: только благода­ря именно этим и многим другим предосторожностям, ухищрениям грабежи проходят без сучка и за­доринки. Потому-то подготовку к самостоятельному гра­бежу он провел точно так, как делал то Курасов. Скопи­ровал даже приобщение к своей шайке новых чле­нов — семнадцатилетних Митьки Щекина и Гриньки Камкова.

—  Дело нешуточное, понятно? Слово мое — закон. А ежели что, то вот, — вынул из-под полы пиджака новенький, сделанный из малокалиберной винтовки об­рез. — И у Веньки такой же, не посмотрит, что вы ему дружки. Понятно?

Митька с Гринькой заверили, что понятнее некуда.

—  Лады. Начнем с колхоза имени Первого мая...

В село Калиновка, где находился этот колхоз, приехали они на поезде в дождливую слякотную ночь на пятнадца­тое ноября. Не доходя до здания, в котором были расположены продовольственный и промтоварный магази­ны Сергиевского райпо, остановились. Виктор приложил пальцы к губам, что означало: не шевелитесь, смотрите, слушайте.

Прошло больше четверти часа — ни одной подозри­тельной тени, ни малейшего настораживающего шороха. Лишь монотонное постукивание дождевых капель да тоскливое завывание ветра в оголенных ветках деревьев. Виктор наклонился к уху Гриньки, прошептал, чтобы тот стоял на страже, остальным подал знак рукой: за мной.

Выставлять стекла из окна продовольственного мага­зина, как было намечено заранее, не потребовалось, его двери неожиданно легко поддались ломику. Но это оказалась первая и последняя удача. Денег они не нашли, и из продуктов взять было нечего. То же самое и в промто­варном магазине: сколько ни шарили — ни копейки.

Ковалев распорядился:

— Берите «котлы»[1], «кишки»^[2], чего попадется.

«Попались» одеколон с духами, джемпер, женские сорочки — всего на сумму двести пятьдесят четыре рубля восемьдесят копеек. Это на четверых-то? Овчинка выделки не стоит! Злые, раздосадованные, жулики присоединились на улице к своему «часовому». Следовало посовещаться, что делать дальше. Внезапно почти рядом раздалась команда поднять руки. Ковалевы схватились за обрезы, однако выстрелить не успели. Вокруг запястий того и другого коротко щелкнули металлические наручники.