Без покаяния. Книга 1-я - [41]

Бритт некоторое время молчала. Она действительно хотела позаботиться о своей карьере до того, как обзаводиться бэби, но не могла не понимать, что это удовольствие эгоистично. Энтони прав, у него может не оказаться времени на то, чтобы воспитать своего ребенка. Так что оттягивать решение этого вопроса было не очень хорошо для обоих — и для Энтони, и для будущего младенца — Третьего Нелишнего, как он любил говорить. Бритт начинала понимать, что в любой семье люди рано или поздно сталкиваются с такими проблемами, решение которых невозможно без взаимных уступок. Вот пришло время и ей чем-то пожертвовать ради семейного счастья.

— У меня есть несколько месяцев на размышления?

— Конечно, дорогая, я не тороплю тебя.

Бритт погладила руку Энтони.

— Сегодня был тяжелый день. Но прошу, не позволяй тому, что случилось с Харрисоном, слишком уж подавлять тебя.

— Да я и не особенно подавлен, но Харрисону как-никак пятьдесят пять. И у них с Эвелин нет детей. Так что, если я не успею родить ребенка, род Мэтлендов пресечется.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты огорчался по этому поводу. — Она снова почувствовала легкое раздражение. — Я обязательно подарю тебе наследника, обещаю.

— Чувствую, что расстроил тебя… — сказал Энтони, поворачиваясь к ней.

Она погладила его по щеке.

— Нет, что ты! Я сама, видно, недостаточно добра к тебе.

— Обещаю не давить на тебя, Бритт, хотя понимаю, это звучит не слишком… Решение остается за тобой.

Бритт потянулась к нему и нежно поцеловала.

— Нет, милый, решение остается за нами обоими.

Эти слова успокоили его, он коснулся ее волос. Бритт тоже успокоилась и откинулась на свою подушку.

— Ты не хочешь погасить свет? — пробормотала она.

Энтони посмотрел на часы.

— Хорошо. Но сначала, если ты не против, я бы все-таки позвонил в больницу.

Бритт смотрела, как он сел и стал искать в записной книжке нужный номер. Она была рада, что он сидит к ней спиной, ей не хотелось бы, чтобы он заметил, что на глаза ей набежали слезы.

* * *

Мэджин Тьернан сидела в своей машине, припаркованной на Двадцать первой улице, рядом с больницей. Она посматривала на главный вход. Все, о чем она могла думать, это то, как несколько часов назад она попыталась дозвониться до Харрисона.

В ожидании ответа она прижимала трубку к уху, слыша собственный пульс. Никто в больнице ничего не мог ей сказать, да и в офисе у него не было никаких новостей. Она оказалась отрезанной от него, и это было очень обидно, особенно при мысли, что именно она носит под сердцем его дитя…

На первый звонок он не отозвался, но она звонила еще, и все же добилась своего. Услышав наконец его голос, Мэджин почувствовала облегчение. Ей казалось даже не особенно важным, что голос его холоден и официален. Радость ее питалась лишь тем, что он жив, что его губы произносят ее имя. Сама она говорить почти не могла, лишь прошептала со всхлипами:

— Харрисон… Ты… С тобой все в порядке?

— Да. Да. Конечно.

Слезы ее прорвались наконец и потекли по щекам. Хорошо уж, думала она, что он не видит ее сейчас. О, как бы ей хотелось ухаживать за ним, но это позволительно лишь Эвелин. Весь этот жуткий день ее преследовали слова, сказанные им в машине «скорой помощи»: «Пожалуйста, сообщите моей жене. Она сейчас наверняка беспокоится. Я хочу, чтобы она была со мной». Эти слова, неотвязно звучащие в ее ушах, будто вычеркивали ее из его жизни. Она всхлипнула.

— Я молилась за тебя весь день. За нас обоих…

Последовала продолжительная пауза, и Мэджин закрыла глаза, слыша лишь биение своего сердца.

— У меня еще совсем не было времени, чтобы подумать о твоей новости, — наконец проговорил он.

— Я понимаю. Не беспокойся, все хорошо.

Но не было ничего хорошего. Душа ее молчаливо взывала к нему, ей так хотелось сказать ему нечто такое… О, неужели он ее совсем не любит?

— Послушай, Мэджин, мы не можем сейчас обсуждать это, повсюду уши… — Он явно колебался. — Почему бы нам не отложить разговор до того момента, как я выйду отсюда? Возможно, это случится уже в конце недели. И я сразу же позвоню тебе.

— Хорошо, — сказала она. — Я буду ждать. — Затем пробормотала: — Я люблю тебя… Люблю…

Но это она сказала себе, а не ему, поскольку Харрисон уже положил трубку.

Вернувшись домой, она рухнула в постель и долго лежала, ужасаясь мысли, что их любви может прийти конец. О, конечно, он окажет ей финансовую поддержку, в этом она не сомневалась. Но этого ли она ждала от него? А их ребенок? Неужели ее беременность и станет тем, что убьет их любовь? Нет, она не должна себе позволять плохо думать о Харрисоне!..

Но сомнения продолжали терзать ее сердце. Самое страшное для нее — неопределенность. Неужели он этого не понимает? Да и любит ли он ее по-прежнему? О, как необходимо ей именно сейчас знать это.

И вот сегодня Мэджин с утра сидит в машине и смотрит на вход в больницу, пытаясь хоть как-то приободриться и обрести равновесие, утраченное в момент столь неожиданного несчастья. По телефону голос Харрисона звучал бесчувственно, но она убеждала себя, что это поверхностное, что на самом деле просто сложившиеся обстоятельства лишили его возможности говорить с ней иначе. Она надеялась преодолеть эту отчужденность, стоит ей только добраться до него.