Тяжко вздохнув, она разорвала уголок пачки и достала несколько жёлтых соломинок. Некоторое время смотрела, потом с опаской откусила сантиметра три и начала громко хрупать. Потом откусила ещё, потом достала следующие. Голод не тётка, жить захочет, всё съест. Я присоединился к ней, дожёвывая последние макароны уже на ходу.
Поначалу я думал, что её дом — это то самое жильё, где обосновались Василий и компания. Но оказалось, что дом этот в другой стороне. Мы старались быть как можно незаметнее, но нас, тем не менее, увидели. Мужик лет сорока, крепкий, одет прилично, рубашка, брюки, вот только намерения неприличные.
— Куда собралась, красавица? — меня он демонстративно не замечал, — пойдём со мной, тебе у меня хорошо будет.
— Нам нужно идти, — я попытался встать между ними.
Глаза его горели злобой и похотью, а ведь не уголовник и не бомж, наверняка уважаемым человеком был, но, как только исчезла карающая рука государства, вместе с ней пропала и человечность, снова все стали бабуинами, дерущимися за самку.
— Отвали, доходяга, — сильной правой рукой он схватил меня за плечо и одним резким движением отпихнул вправо, другой рукой хватая Ксению за рукав куртки. Она попыталась вырваться, но мужик был слишком силён. Рот девочки открылся для крика, но закричать она не успела.
Я валялся на асфальте, чудовищная слабость и скелетоподобное телосложение давали о себе знать. Но и обидчик мой внезапно замер и опустил глаза вниз и вправо. На ткани рубашки быстро расползалось кровавое пятно, более того, кровь, не успевая впитываться, стала стекать на землю. Мужик отпустил руку жертвы, мелко задрожал, оборачиваясь на меня с бешеным взглядом, но больше ничего не успел сделать. Он упал в лужу алой крови, хватая воздух ртом и тщетно пытаясь зажать рану на внутренней стороне руки. Чуть позже началась недолгая агония. Всё.
— Что ты сделал? — спросила Ксения, глядя на меня выпученными глазами, в голосе её, впрочем, страха не было, только удивление.
— А что мне оставалось делать? — с улыбкой спросил я, вытирая скальпель пучком травы, — драться с ним я не могу, несмотря на все мои умения, я едва жив, сил с трудом хватает на то, чтобы просто на ногах стоять. Он бы меня одним ударом убил.
— Тогда что? — она была уже совсем спокойной, — зарезал?
— Вроде того, — начал я объяснять, — когда он меня отшвыривал, я успел чиркнуть лезвием по плечевой артерии, вот тут.
Я легонько похлопал её по внутренней стороне руки.
— Маленький порез, от силы сантиметра два, он его даже не заметил поначалу.
— А потом?
— А потом ты всё видела, кровь полилась, как из брандспойта, давление в артериях большое, а он, подозреваю, гипертоником был, лишний вес этому способствует. Представь, с каждым ударом сердца из тела выливается по полстакана.
— Круто, — только и сказала она, — меня так научишь?
— Боюсь, времени не будет, — ответил я, — судя по прошлой моей инкарнации, всё закончится меньше, чем за неделю.
— Ты о чём?
— Не обращай внимания, это я о своём, было уже всё это, теперь повторно. Денис только вместо тебя был, хороший парень, убили его, хоронил собственноручно.
— А потом в магазине искал живого?
— Я же говорю, не бери в голову, тебе не понять. Пошли уже.
— А мы пришли, вон тот дом, окна с краю на первом этаже.
Мы быстро подбежали к зданию, стёкла, как и везде, были начисто выбиты. Я собрался было лезть в окно, но она меня остановила.
— У меня ключ есть, пойдём.
Мы вошли в подъезд, она быстро открыла четыре замка, на которые закрывалась массивная дверь с коваными узорами. После этого мы вошли в квартиру.
Кавардак был знатный, то, что не смогли вынести, мародёры сломали, разбили или просто опрокинули вверх дном. В воздухе стоял ощутимый запах… да, именно тот запах. Источник быстро обнаружился, на широкой кровати, где, по всей видимости, ещё недавно спали родители Ксении, нашлась внушительная куча. Девочка едва не плакала.
— Зачем так делать? Ну, забрали, что нужно, а гадить зачем? И ломать всё?
— Это, Ксюша, называется классовая ненависть, — попытался я объяснить ей сложные вещи как можно проще, — ты и твоя семья владели средствами производства, жили богато и роскошно, а они могли только продавать свои рабочие руки, а стоят руки дёшево, вот и жили они бедно. Кто-то и вовсе без работы был. Ненависть к вам долго копилась, но её сдерживало государство в лице полиции, а здесь и сейчас уже ничто не сдерживает. А потому толпа с криком «Грабь награбленное!» взяла ваш дом штурмом и разнесла всё, до чего дотянулась. Хорошо, что ты убежала, а родителей твоих не было дома. Подозреваю, вас бы ждало худшее.
— Но мы же никому плохого не делали? — она по-прежнему ничего не понимала, — за что всё это?
— Вы, возможно, но их это не интересует, вы для них — коллективный буржуй, а счёты у каждого индивидуальные. Опять же, не забивай голову, этой дискуссии не одна сотня лет, тебе не понять. Говори, где тайник.
Мы прошли в одну из боковых комнат, где царил точно такой же беспорядок, Ксения поковыряла ногтями плинтус, но ничего не добилась. Я протянул ей скальпель. Тогда она поддела дерево тонким лезвием, сунула палец между плинтусом и стеной, что-то щёлкнуло, и одна из плит дорогого паркета поползла в сторону.
