Без определенных занятий - [26]

— Само собой!

— А второе дело, веры она не нашей, столоверка… Я было и подумывал — хорошо ли, мол? Ну, так рассуждаю, что как она на нашего брата косится, то есть на православных, то и ребятам потакать не будет… Для нее православный — что нехристь, татарин, а, стало быть, работники ли или ребята — уж это от нее им не будет снисхождения. Уж она их произведет в страх и вполне сократит… Окроме того, и по природе — ха-арактерная баба, упаси бог, какая кремневая! А мне такая и требуется, мне надо, чтоб она бы в дому была, как молния, например, во все места бьет, так чтоб и тут… Чтоб то есть пикнуть никому не давала, а уж эта — стрела огненная! Ты погляди на нее — из себя она сухощава, жиловата, речь у ей отрывная, одно слово, женщина упорная! А мне это и требуется… Мне в доме надобен такой человек, то есть чтоб страх к нему был у всех, а уж лучше ее, как я сужу, не сыскать…

— И что ж? Соглашается?

— Куда тут! Разве этакого-то безбожного человека согласишь сразу? Тут еще, погляди-ко, сколько надо хлопот. Соглашается? Да ей и заикнуться-то об этом деле — я так считаю, неспособно… На что отец духовный, а и тот отлетел от нее кубарем, как сунулся ее увещевать насчет, значит, веры… А тут она и вовсе осатанеет… Нет! ее надо перво-наперво обломать начисто всю, сбить с нее фонаберию-то; еще тут, друг любезный, хлопот будет, боже мой, сколько!..

— Как же ты ее обломаешь-то? Есть ли способа-то?

— Способа, я тебе скажу, есть. Видишь, какое дело… На счастье мое, братан-то, что я тебе говорил, купил у нее пять лет тому назад полдома, в Буграх-то… Пять окон по улице его, по вороты, а четыре окна ейные, и лавка ейная внизу-то, торгует она мелочами, а брат трактир держит… Уж она не раз жаловалась брату, что, мол, пьяные донимают; брат говорит: "Продавай свою часть, стало быть, четыре окна-то, то есть от ворот по угол". Ну, она упирается. "Я, мол, с чем останусь?" Ну, а теперятко, как, значит, я овдовел, братан-то и раззарился на полдома-то… Первое дело, в случае браку полдома без покупки отойдут к нам, второе, у меня в хозяйстве будет человек сурьезный, а третье — и лавку-то ейную уж он возьмет за себя, а то теперь приговора не дают. Дело-то, видишь ли, вполне нам в руку. И полдому, и лавка, и хозяйка, и всё! Одно только и остается, что обломать ее требуется! Не идет, каторжная, добром-то! Главное — в оглобли-то ее вопхнуть, а там уж рычи, не рычи, наплевать. По нашим делам, что злей, то лучше…

— Обломать-то хитро! А то бы тебе в самый раз…

— А братан-то? Эдакой-то разбойный человек, да чтобы он не обломал? Ну, уж это напрасно! Уж что ему вступило в голову, с мясом вырвет. Не расстанется!.. Мы было калякали с ним, "перво-наперво, говорит, надо по-божьи, и не то чтобы стращать ее, что, мол, "отдай полдома", а так говорить, что возьми, мол, мою половину, всем домом владай и замуж выходи". Сначала, говорит, надо мягко, чтобы раззадорить ее на дом-то, жадны ведь бабы-то… А как ежели домом ее не возьмешь, ну тогда надобно напорством поступать. Братан-то говорит: "коли добром не пойдет, так я ее, шельму, огнем начну жечь со всех концов". Заведу двенадцать кузниц да примусь молотками зудить да полымем пускать — так она у меня в одни сутки позабудет, как и самою-то ее по имени звать, не токма замуж упираться… Нет, брат! Чего-чего… а уж этого от братана вполне можно надеяться… Ежели уж он меня, своей крови, не жалеет, так уж чужого человека — и в порошок изотрет, не ахнет… Уж это что!.. Утихомирит…

— Ну, а как в дому-то у тебя она ощетинится?

— А это-то что такое?

Ястреб показал свой кулак.

— Слава тебе господи, тоже с одного маху и мы переносье перешибали на своем веку. Зачем же щетиниться? это нехорошо. Надобно, чтоб честно, благородно, тихим манером… Мы хотим не худого, а хорошего… Бог даст, все и обойдется.

— Дай бог! — сказал ястреб. — Ну, а она-то, — прибавил он, — знает, что ли, насчет ваших замыслов?

— Настояще, пожалуй что, не знает… Это дело надо делать потише, сам знаешь… Надо ее нахлобучить с одного маху, надо сразу с обеих концов напереть, чтобы то есть непреклонность эту ейную перешибить… В таком разе надо помалкивать… Ну, хоша мы и молчим до поры до время, а чует она… озирается…

— Имеет подозрение?

— Н-да! так что-то бы как пужаться стала… Намедни братан-то не вытерпел, дюже уж его полдому-то сластит, полез к ей в половину осматривать… ну, и я с ним… Сделали тот предлог, что будто насчет стропил и боровов, то есть, следовательно, якобы насчет страховки… Ну, наплели дуре всячины… Так, братец ты мой, как принялись мы это за осмотр-то, как принялся братан-то по всем местам ревизовать, вот тут она, братец ты мой, как будто испужалась… Потому братан-то ведь кока-с-соком… Уж что-нибудь он недаром это задумал; это ей известно… Вот она и стала озираться, как птица какая сумасшедшая… И стала топорщиться, как наседка… Думаю я так, что чует она…

— Надо быть, чует… Ну, а дом?

— Дом богатейший! что стропила, что балки — цены нету!

— Да, — сказал многозначительно первый ястреб, — это вам, по вашей коммерции, подходит… Ежели, например, взять в расчет, что полдому и, например, лавка и одно под одно трактир, то вполне можно сказать — не упускай бабы, но всячески старайтеся вогнать ее, например, в стойло… Я надеюсь так, что братан твой маху не даст!..