Без обезьяны - [74]

Поди-ка влезь в шкуру первобытного человека! Пойми его намерения, разберись до конца в его взглядах, обычаях, привычках... Даже надеяться на это нельзя. И всё-таки гипотезы учёных — не простые попытки угадать истину. Здесь археологи и искусствоведы могут обратиться за помощью к этнографам. Ведь те успели застать на Земле в XIX веке (да и в XX, пожалуй) племена охотников и собирателей, живших схожей с древними кобыстанскими охотниками жизнью. .

И этнографы же изучали обычаи наследников и преемников древних кобыстанцев — сегодняшних азербайджанцев.

Вот на камне группа мужчин ведёт своеобразный хоровод. Азербайджанские учёные узнают в их позах сохранившийся до наших дней в республике коллективный мужской танец «яллы». А этнографы могут вспомнить известные у охотничьих племён военные танцы. Танцы, имевшие и спортивное и волшебное значение, воспитывавшие и выдержку, и ловкость, и умение видеть красоту человеческих движений. С таких танцев, между прочим, начиналась история и хореографии и, может быть, театра.

Двенадцать тысяч лет! Теперь нас приучили учёные к астрономическим цифрам. Даже до Луны расстояние РСФСРскому жителю кажется чепухой, как совсем по другому поводу отметил когда-то Владимир Маяковский. Что двенадцать тысяч лет нам, привыкшим считать на миллионы! Но вдумайтесь: на всю историю Вселенной со дня сотворения и по нынешний день Библия отвела в полтора раза меньше времени: мир был сотворён богом всего семь с половиной тысяч лет назад. Ну, это миф. А если взять древнейшие известные нам государства, они окажутся по крайней мере вдвое моложе первых рисунков на этих горах. Южная Америка, возможно, ещё не видела людей, Скандинавский полуостров был пустыней, покрытой ледниковым щитом, когда первый кобыстанский художник неуверенно взял в руку гальку.

Кого он изобразил? По-видимому, себя! Не себя лично, а человека своего племени, мужчину-охотника и женщину-мать. Древнейшие рисунки оставили нам память о людях с луками. Ты уже прочитал о том, какое значение имело для человека изобретение лука. Лук был слишком важен, слишком свежа была радость обладания им, чтобы художник мог забыть про это сверхоружие каменного века. Но лук не избавлял от необходимости преследовать добычу — и у этих охотников толстые икры, икры выносливых бегунов. Техника техникой, а мышцы мышцами.

Эти первые изображения людей — самые большие в Кобыстане, они сделаны почти в полный рост. А потом рисунки начинают «мельчать». Поверх полутораметровых фигур людей — изображения быков длиною в 50–100 сантиметров (за исключением одной двухметровой), а поверх быков выгравированы схематичные фигурки людей высотою всего сантиметров в тридцать. Может быть, тут сыграло свою роль развитие микролитической техники. Спичечная коробка может запросто вместить добрых полсотни крошечных острогранных камешков, когда-то вместе составлявших лезвия нескольких вкладышевых копий или серпов.

Но развитием техники никак не объяснишь явный упадок кобыстанского искусства в ходе тысячелетий.

Люди мезолита делали обратные барельефы, их потомки обходились чем-то вроде гравюр на камне, а дальше только простые царапины по камню образовывали рисунки. И сами рисунки становились, как правило, явно слабее. И это, конечно, нельзя было объяснить просто исчезновением художественного таланта.

В чём здесь дело? Почему Кобыстан словно взялся за подтверждение старой сказки о вырождении человечества? Да ведь не только Кобыстан! Во многих местах Европы, Азии, Африки первобытное искусство, после своего взлёта в палеолите и начале мезолита, явно идёт на спад.

Во многих пещерах, исстари облюбованных древними художниками, вот уже сотню веков, как не прибавлялось новых рисунков. Кобыстану в этом смысле ещё повезло: рисунки становились хуже, но продолжали появляться и в неолите, и в бронзовом веке, и в античное время, и в средневековье. На смену изображениям диких быков пришли изображения быков домашних, на силуэтах лошадей появились силуэты всадников, через грани скал поползли Целые караваны верблюдов... Но если по раннему рисунку быка можно определить даже зоологический вид животного, то теперь лошадь порою мы отличаем от быка лишь благодаря тому, что она изображена со всадником.

И уже несколько тысяч лет назад реалистические изображения козлов превращаются в замысловатые красивые идеограммы — скорее значки, символы, чем изображения.

Конечно, возможно, что через такое упрощение рисунков, стилизацию их лежал необходимый путь к появлению письменности. (Вспомним, что наша печатная буква А, в конце концов, до сих пор и совсем не случайно напоминает перевёрнутую вверх ногами стилизованную голову быка.) И человечество (или большая его часть), может быть, на определённом отрезке своего развития жертвовало одним из разделов искусства ради овладения условным языком символов, из которых родилась письменность. (Конечно, сам по себе этот процесс был неосознанным.) Впрочем, всё это только может быть. Мы знаем факты, а объясняют их учёные по-разному.

Другое объяснение сводится в основном к тому, что с падением значения охоты падает значение и охотничьей магии, составной частью которой (возможно!) были рисунки на скалах. У одних народов рыболовство (с изобретением крючков и снастей), у других земледелие и скотоводство оттеснили охоту на задний план. Связанные с охотой обряды, в том числе рисование на скалах, в одних местах (в Западной Европе, например) совсем отмерли, в других держались, но внимания им уделялось меньше. Отсюда — царапины по камню вместо тщательного выбивания рисунка.