Без названия - [6]

- Ты бы еще сам наверх взгромоздился, - ругнулся я. - Куда топать?

- Иди за мной! - Крэнстон, неся по сумке в каждой руке, показывал дорогу. Поднявшись на пять ступенек, он остановился у двери. Щелкнул замок, и мы вошли в залитую солнцем просторную гостиную, занимавшую весь первый этаж.

- Клади на пол, - разрешил Крэнстон.

- Сними хотя бы сумку, иначе я разобью фотоаппарат.

- Сейчас помогу, - пообещал Крэнстон, но почему-то не спешил.

- Джонни, это тебе дорого обойдется! - вскричал я нетерпеливо.

- Сейчас, сейчас, - повторил он. Я повернулся к нему и увидел, что Крэнстон, притихший, какой-то потерянный, замер посреди комнаты с листком бумаги в руках, губы его беззвучно шевелились.

- Ты что, получил "черную метку"? - попробовал я пошутить, но слова повисли в воздухе.

Я опустился на корточки, поставил ящики на пол и с трудом вытащил пальцы из-под груза.

Молчание затягивалось, но я понял, что Крэнстона трогать нельзя: судя по всему, известие поразило его.

- От Джейн, - сказал наконец он. - Ее не будет. Ни сегодня, ни завтра...

- Твоя девушка?

- Невеста. После Игр я собираюсь жениться.

- С ней что-то стряслось?

- Пустяки. - Джон старался улыбнуться, но губы его только жалко искривились. - О'кей, Олег, что ни делается, говорят, - к лучшему. Хвала Джейн и за то, что она предоставила папашину дачу в наше распоряжение. Чтоб не возвращаться к этой теме, скажу: мы любим друг друга, это серьезно, но отец Джейн против. Решительно против нашего брака.

- Плевать! Не хочет и не надо, жить-то вам, - легкомысленно попробовал я успокоить Джона Крэнстона.

- У нас все много сложнее, Олег. Джейн - единственная дочь мистера Префонтейна. Он полагает, что я не гожусь на роль распорядителя его долларами, а они - рано ли, поздно ли, но по наследству перейдут к Джейн... - Говоря это, Крэнстон быстро и ловко сновал по комнате, расставлял и рассовывал привезенное; туго набил холодильник банками с пивом, кока-колой, пакетами с провизией. Несомненно, Джону здесь был знаком каждый закоулок до мелочей.

- Конец, - сказал Джон, захлопывая холодильник. Он собрал картонные ящики и сунул их в черную пасть камина. - Сейчас одиннадцать с небольшим. До двух можем выкупаться и приготовить яхту. В два - обедаем, еще два часа - на сон, а после походим под парусами. Тебя устраивает такой распорядок?

- Я - твой гость.

- Ты не просто гость, Олег. Я бесконечно рад, что ты приехал. Мне просто необходимо выговориться. Поэтому, если у тебя есть другие предложения, я готов сделать так, как ты захочешь.

- Я в твоем распоряжении.

- Спасибо, дружище. Большего я не мог и желать. Тогда за дело. Комнаты наверху, занимай любую. Переодевайся и - на воздух.

Лето и тишина царили вокруг. Здешняя природа напоминала мне нашу, киевскую. Сосны, желтые брызги лютиков в изумрудной густой траве и жизнерадостные кулички на песчаной отмели, глубоко вдавшейся в озеро.

- Сначала выкатим яхту, о'кей? - нетерпеливо предложил Крэнстон.

Это была пятиметровая килевая яхта типа "М", давно уже лишенная спортивного "гражданства". Она покоилась на тележке с автомобильными шинами. Мы впряглись с Крэнстоном, тележка неожиданно легко подалась и покатилась с едва заметного откоса. Мы зашли в озеро почти по пояс, прохладная вода бросила в дрожь, и мы в один голос воскликнули:

- Холодище!

Оттого, что вырвалось это у нас одновременно, и что холод не сковал, а только родил желание двигаться, работать, что жарко светило солнце над головой, и тишина вливала в сердца умиротворяющий покой, и еще от тысячи причин, до которых вовек не доискаться, нам стало до невозможности хорошо, и, поняв это, мы дружно улыбнулись.

- А хороша жизнь, Олег! - воскликнул Джон.

- Прекрасна! - подтвердил я.

Яхта закачалась на волнах, мы откатили на берег тележку, Джон сходил за мачтой. Пока я устанавливал легкое золотистое тиковое дерево в паз и натягивал растяжки, Джон принес белое парусиновое полотнище. Яхта была в приличном состоянии. Она выглядела живым существом, и я словно уловил биение ее нетерпеливого сердца (впрочем, это, по-видимому, тихо стучала волна о борт).

- Эх, сейчас бы ветерок! - размечтался я.

- Не дрейфь! - обнадежил Крэнстон. - На Лунном озере ветер начинается ровно в шесть, едва солнце опустится за гору.

- Рыба здесь водится?

- Сколько душе угодно! Кстати, спиннинги - в широком выборе у тебя в комнате, - предупреждая мой вопрос, сказал Джон. - Я не любитель этого дела, признаю лишь подводную охоту. У себя дома, в Австралии, это для меня - первое развлечение.

- И на акул охотился?

- На акул - нет. Акул у нас расстреливают из автоматов сверху, с лодок и катеров. На барракуд - да. Это - достойный соперник.

- Ладно, так уж и быть, поспиннингую один. Теперь можно позагорать...

Мы блаженствовали на раскаленном песке. Приятная истома овладела нами, лень было даже разговаривать. Я вспомнил, как мы познакомились.

Это произошло в Мехико-сити, в шестьдесят восьмом, на последней моей олимпиаде.

Да, это была моя третья олимпиада - после Рима и Токио, - и я подумывал о золотой медали. Тренировался без отпуска и выходных. Ольга Федоровна, тренер, как-то сказала, не то осуждая, не то жалея: "Ты сам себе хозяин, Олег. Знаю, что ты сделаешь по-своему, даже если я откажусь в знак протеста тренировать тебя. Но попомни мое слово: ты делаешь непоправимую ошибку - такой нагрузки не выдержал бы даже Геракл".