Без Любви - [16]

Наташа-то шпионкой оказалась, а папаша ее - вовсе не папаша, а полковник ФСБ Арцыбашев. Во как! И вот теперь я в капкане, да не в одном. Обвешан я этими капканами, как двухнедельный утопленник раками.

И вот тут-то выясняется, что все это, не считая первого случая с моей женой, было подстроено для того, чтобы поставить такого человека, как я, умного, сильного и смелого-умелого, да и вообще, парня что надо, в такое положение, чтобы я и рыпнуться не мог. А потом заставить меня выполнить некое суперпоручение. Блядь!

И теперь я был в распоряжении Арцыбашева, и он попросту отдавал мне приказы. Как одному из своих подчиненных.

Я с досадой вздохнул и повернулся лицом к стенке.

Колеса долдонили свое: "Доедь-доедь… Доедь-доедь…"

Так в чем же дело? Почему все хотят меня использовать?

Может быть, потому, что я обладаю качествами, которых так не хватает тем, кто хочет провернуть опасное, рискованное дело? Вполне может быть. Да скорее всего так и есть. Они все, падлы, загребают жар моими руками. И при этом вовсе не хотят нанять меня, заплатив достойные деньги. Все они хотят вынудить меня сделать что-то на халяву, а потом, по возможности, убрать. Жабы позорные! Твари жадные!

Ну почему, спрашивается, если я такой крутой одиночка, Арцыбашев не связался со мной, как мужчина с мужчиной, и не предложил мне выполнить опасную работу за долю известную? А потому что жадность заела. Подонок в генеральских погонах. Привыкли, падлы, что солдаты им на халяву дворцы в пригородах строят, привыкли воровать и списывать, вот и в настоящих делах стараются все обтяпать так же. Арцыбашеву больше по душе сыграть подлую игру, чем честно договориться. Но ничего, подумал я, посмотрим еще, кто тут выиграет, а кто проиграет. И снова повернулся на спину.

Внизу чавкал сосед, другой сосед звякал в стакане ложкой.

Посмотрев налево, я увидел, что мой провожатый не спит и, лежа на правом боку, смотрит на меня, не мигая. Как будто хочет проникнуть в то, что сейчас бурлило в моей голове.

Я улыбнулся ему уголком рта, и Санек моргнул, провел рукой по лицу и легко спрыгнул вниз, попав ногами точно между стоявших в проходе сумок. От неожиданности толстый сосед выронил кусок хлеба с салом и закашлялся, подавившись крошкой.

Санек мягко стукнул его кулаком между лопаток и сказал:

- Извините, я не хотел вас напугать.

Потом он поднял голову, подмигнул мне и пошел то ли в тамбур, то ли в сортир. Мне не было до него ни малейшего дела. Арцыбашев подробно объяснил, зачем меня будет сопровождать человек, и я был вынужден согласиться с целесообразностью этой меры. Но это ни в коем не значило, что я должен посвящать провожатого в свои планы и вообще корешиться с ним. Да, он вытащит меня из какой-нибудь случайной заблуды, но это приказ, а не помощь товарища.

Мы - не друзья и даже не подельники. Так, вынужденные партнеры.

А Арцыбашева нужно наказать. Обязательно. Он посадил меня на крюк и думает, что теперь может вертеть мной, как хочет.

Посмотрим. Еще не вечер.

По проходу прошла проводница, объявляя, что через полчаса - Микунь. Когда я услышал это название, на меня тут же навалились воспоминания. В последний раз я проезжал мимо этого богом забытого места в столыпинском вагоне. Да, подумал я, давно это было… А вроде бы - только вчера.

Я приподнялся на локте и сказал, обращаясь к проводнице:

- Девушка, кипяточку принесите, пожалуйста!

Она кивнула и поперлась по вагону дальше.

Девушкой я назвал ее только из вежливости. На эту категорию самок она не тянула уже лет пятнадцать. А ее проводницкая потасканность и вовсе ставила ее в категорию теток. Но не грубить же!

Нижние закончили жрать и уселись у окна, уставившись на пробегавший за мутным стеклом безрадостный таежный пейзаж. Мимо окна летели елки, сосны и мелкий поганый кустарник. Изредка деревья расступались, и можно было увидеть унылые болота, поросшие редкими чахлыми сосенками и тем же низкорослым кустарником.

Тайга, а по-местному - парма, тянулась на сотни и тысячи километров, и жизни в ней было столько же, сколько на Марсе. Нет, жизнь, конечно, кипела, но не человеческая, а животная. Волки, лисы, медведи, мыши там всякие, ежи, птицы опять же, насекомые - этого было в избытке. Но для человека там места не было. А если он и находил себе место среди мрачных просторов пармы, то жизнь его была такой же безрадостной, как тянущиеся на сотни километров однообразные заросли и буреломы. И постепенно человек, оказавшийся в этих далеких от цивилизации местах, дичал и становился все больше похож на животное. Конечно, не внешне, но своими повадками, нуждами, действиями. Все было просто. Первым и основным здесь было элементарное выживание. Здесь не было водопроводчиков, асфальта, транспорта и кредитов.

Если тебе нужно куда-то попасть, сделать это ты можешь только ножками. Если ты хочешь есть - будь любезен убить зверя или хотя бы набрать грибов. Если тебе нужен огонь, но нет спичек - это хана. Правда, ты можешь попытаться добыть огонь, как это делали далекие предки, но секрет давно утерян. Если ты серьезно заболел, ты не можешь вызвать по телефону врача из поликлиники. Я представил, сколько скелетов неудачников валяется на просторах тайги под вековыми елями, на дне болот и в бесконечных кустах. И как страшно умирать под равнодушным небом, зная, что помощи не будет. Зная, сколько осталось жить, зная, что это - конец.