Без души - [2]

Когда вчера мне зачитали приговор, я пару мгновений пытался найти опору… ту секунду, на которую сердце сбилось с ритма, пропустив удар. Потом вернулось безразличие. Я давно не боюсь. Только теперь прежнее равнодушие стало каким‑то отчаянным. Несколько часов до казни я повторял и повторял, что мне все равно, что хуже не будет, что я не боюсь.

Да, я не боюсь!

Вы слышите, боги? Я не боюсь ни смерти, ни вашего несправедливого суда!

А может и боюсь. Страх ведь не грех.

Горько улыбнулся. Сколько помню, всегда любил спорить с собой. Теперь эти странные споры никогда не будут закончены. Так и останутся оборванными фразами в холодном воздухе мрачного острова Бездны. Я ведь много чего любил, еще больше ненавидел. Все исчезнет, уйдет, словно и не было: ни мыслей, ни стремлений, ни памяти. Пустота, где совсем недавно билось чье‑то сердце.

Так всегда происходит.

Странное ощущение: знать, что через какое‑то время меня не станет. Останется пустое тело, а душа уйдет. Впрочем, никто не знает, что случается с человеком после того, как его отдают Бездне. Никто не возвращался, чтобы рассказать. В конце концов, казнь лишь поможет мне освободиться. Наверное, это единственное моё желание, кроме мести.

Руину неспешно зачитывали приговор. Пособничество силам безумной госпожи, предательство своего дома и родного мира, убийства, пытки, запрещенные эксперименты, что‑то еще. Ради него даже закон изменили, ведь до этого детей старших домов нельзя было подвергать публичному суду или казни. Но учитывая, кем является его отец — ничего удивительного нет.

Только боль.

Невзрачный человечек продолжал зачитывать грехи, но я уже не вслушивался в предсмертное перечисление преступлений Руина. Мои гораздо интереснее услышать. Что они сочинили?

С Авелля сняли цепи, и человечек, поправив свою забавную шляпу, пискляво спросил о последнем желании приговоренного.

— Смерти… — ветер донес слабый шепот.

Мудро. Я даже ощутил укол зависти: меня такой привилегии лишат. Жаль. Быстрая безболезненная смерть лучше мучительной агонии.

Выражения лиц гостей говорили о незаслуженно отобранной игрушке, но просьбу Руина выполнили. Стоящий около помоста маг в черной громоздкой хламиде сотворил небольшой импульс остановки сердца и кинул в мужчину. Миг — тело моего врага, изогнувшись дугой, упало на деревянные доски помоста. Даже отсюда, сквозь небольшую щель, была видна детская надежда, застывшая в некогда непроницаемых серых глазах. Что ж, еще одно имя можно вычеркнуть из длинного — длинного списка. Теперь моя очередь…

Тело Авелля оттащили в приготовленную загодя яму, наскоро закидали землей и гостям вывели главное блюдо сегодняшнего дня.

— Иномирец Сергей, также известный как светлый лорд Серег. Вы обвиняетесь в служении злу и безумной госпоже, пособничеству темному мастеру, убийстве Видящего князя Шарисса — повелителя старшего народа, короля людей Адриана Завоевателя, главы пятой гильдии Тины… — последовало долгое перечисление имён и титулов убитых мной людей.

— …В применении пыток и проведении запрещенных ритуалов, экспериментов над мертвой материей… — и снова ни о чем не говорящие мне слова — видимо, названия тех самых ритуалов, о которых я даже не слышал.

Человек продолжал читать, но я перестал слушать, опустив голову; исчезла надежда, что может хоть сейчас они не станут лгать. Какая польза от лжи, когда и так уже все решено и правда ничего не изменит? Такое наивное желание оставить этот мир не оболганным ушло. Хотя в чем‑то маленький человечек был прав: они все погибли из‑за меня.

Перечисление грехов растянулось на добрый час. Переборов себя, я с жадностью рассматривал сидящих в своеобразном открытом зале людей. Как много знакомых лиц… слишком много. Я ведь помню, как они улыбались мне, смеялись над моими шутками, как считали меня спасителем. А теперь я вижу лишь презрение и разочарование. Взгляд добрался до первого ряда, и скулы свело из‑за гримасы ненависти и отчаянья — не успею даже задеть… нет, не дотянуться.

Не отомстить… больно…

Словно откликаясь на мои мысли, человек закончил читать:

— Приговор подписан королем всех людей Даликом первым, — мой бывший друг встал и важно кивнул, разрешая начинать. Правильное лицо осталось каменно спокойным, Далик не позволил себе даже капли эмоций. Когда он успел так измениться? Добрая, заботливая Ларин, сидящая рядом со своим мужем, бросила на меня брезгливый, быстрый взгляд и отвернулась.

Нет.

Не дотянуться.

— Лорд Сергей, ваше последнее слово?

Я усмехнулся. Что можно им сказать? Что не виновен? — я сам в это не верю. Пожелать мучительной смерти? Глупо. Гордо промолчать? Что‑то сказать нужно. Возможно, эхо моего голоса предаст сил, чтобы также спокойно шагнуть навстречу Бездне.

— Небо меня оправдает… — я не узнал себя: каркающий еле слышный хрип — вот и все, что осталось от поставленного в музыкальной школе голоса.

Как бы я хотел, чтобы дождь прорвал барьер! Почувствовать, как холодные капли смывают боль и усталость, успокаивают. Ощутить соль слез на своих губах. Одиночество в тюрьме сделало меня пафосным, но это не меняет сути.

Только бы не заплакать.