Без дна - [78]

Удивительное дело, — пришло в голову Дюрталю после минутного размышления, — но Жиль де Рэ, при всем его отличии от Гиацинты, тоже как бы распадается на три ипостаси: храброго благочестивого воина, отъявленного святотатца и, наконец, кающегося грешника и мистика.

Он весь соткан из крайностей. Окинув взглядом жизнь этого человека, обнаруживаешь рядом с каждым из его пороков соответствующую добродетель. Да, Жиль де Рэ сочетал в себе несочетаемое!..

Отличавшийся непомерной гордыней и высокомерием, он в момент покаяния со слезами на глазах и со смирением святого пал пред людьми на колени.

Его жестокость превосходила все разумные пределы, но и милосердие его не знало границ — готовый ради своих друзей на все, он по-братски ухаживал за ними, когда их поражал дьявол.

Неудержимый в своих страстях, он умел быть терпеливым, храбрый в битвах — трепетал при одной только мысли о Страшном Суде, обладал властным и суровым характером — и поддавался на лесть прихлебателей. Он то возносился к небесам, то низвергался в преисподнюю — его душа не знала середины. Запротоколированные признания Жиля никак не объясняют то, каким образом уживались в нем эти полярные начала. Так, на вопрос, кто подал ему идею совершать подобные преступления. Жиль де Рэ отвечает: “Никто, мое воображение само подстегивало меня к пороку. Всему причиной я сам, мои тайные помыслы, каждодневные оргии, склонность к разврату”».

Он обвиняет себя в праздности, постоянно заявляя, что пряные яства и хмельные напитки помогли вырваться из клетки его души дикому зверю.

Бесконечно далекий от посредственности, он поочередно воодушевляется то добром, то злом и, очертя голову, бросается в противостоящие друг другу пропасти духа. За тридцать шесть лет своей мятежной жизни он сполна испытал и необузданный восторг, и безудержную скорбь. Влюбленный в смерть, он, балансируя на краю бездны, подобно вампиру, алкал неподдельных проявлений страдания и страха, но на него давил гнет постоянных угрызений совести, необоримого ужаса. Здесь, на земле, он все изведал, все испытал.

«Итак, — подумал Дюрталь, перелистывая свои заметки, — я распрощался с ним, когда он начал раскаиваться в своих преступлениях. Как я упоминал в одной из предыдущих глав, жители окрестных сел теперь знали, что за таинственное чудовище крадет и убивает детей. Но никто не смел возвысить голос. И как только на повороте дороги появлялась высокая фигура душегуба, все разбегались врассыпную, хоронились за изгородями, запирались в хижинах…»

Надменный и мрачный, проходит Жиль по пустынным деревням мимо закрытых домов с трепещущими от страха хозяевами. Кажется, ничто ему не грозит, какой крестьянин в здравом уме бросит обвинение феодалу, ведь стоит только пикнуть и расправа не заставит себя долго ждать.

Простой люд панически боится маршала, да и у знати нет ни малейшего желания связываться с ним из-за каких-то мужиков. Его сюзерен, герцог Бретонский Иоанн V всячески ублажает и обхаживает Жиля, надеясь за бесценок выторговать у него земли.

Единственная сила, которая могла возвыситься над круговой порукой феодалов, над корыстными расчетами и вступиться за слабых и обездоленных, — это Церковь. Она в лице Жана де Малеструа и выступила против чудовища — и одолела его.

Жан де Малеструа, епископ Нантский, происходил из именитого рода. Он был близким родственником Иоанна V, и герцог почитал его за несравненное милосердие, редкостную мудрость и ревностное благочестие…

Рыдания из опустошенных Жилем деревень достигли ушей епископа; Жан де Малеструа начал тайное расследование. Зорко следя за маршалом, он выжидал подходящего случая, чтобы вступить с ним в единоборство.

И вот, после того как Жиль совершил вооруженный набег, епископ нанес первый удар.

В надежде залатать дыры в своем бюджете. Жиль продает поместье Сент-Этьен де Мер Морт подданному Иоанна V Гийому ле Феррону, который посылает своего брата Жана вступить в права владения.

Через несколько дней маршал собирает две сотни головорезов из своей крепости и во главе этого войска направляется в Сент-Этьен. На Троицу во время мессы он врывается в церковь, сметает беспорядочную толпу верующих и в присутствии растерявшегося священника угрожает зарезать Жана ле Феррона прямо в храме. Служба прервана, все разбегаются. Жиль тащит молящего о пощаде ле Феррона к воротам замка, приказывает опустить подъемный мост и силой овладевает укреплением; потом пленника увозят в Тиффож и там бросают в темницу.

Жиль де Рэ разом нарушил бретонский закон, запрещающий баронам поднимать войска, не испросив согласия герцога, и совершил двойное кощунство, осквернив церковь и захватив в плен Жана ле Феррона, лицо духовное.

Итак, капкан захлопнулся, епископу удается наконец убедить колеблющегося Иоанна V выступить против мятежников. В результате одно войско направляется в Сент-Этьен, из которого Жиль со своим маленьким отрядом бежит в укрепленный замок Машкуль, а другое — осаждает Тиффож.

Тем временем прелат форсирует расследование преступной деятельности маршала — рассылает уполномоченных и следователей по деревням, где исчезали дети, сам покидает свой дворец в Нанте и разъезжает по всей Бретани в поисках свидетельских показаний. У народа наконец развязывается язык, крестьяне на коленях умоляют за них заступиться, и епископ, возмущенный страшными злодеяниями, о которых ему становится известно, клянется, что воздаст чудовищу по заслугам.