Без дна - [75]

— В чем вы меня упрекаете? — спросил он. — В том, что я был краток? Но я писал в присутствии другого человека и очень спешил, у меня не было времени для более пространного ответа. Или в том, что я не назначил свидания на более ранний срок? Но я не мог. В конце концов, нам нужно соблюдать меры предосторожности, нам нельзя встречаться часто. Я ведь понятно все объяснил…

— Простите, друг мой, женский ум короток, но я не уловила, в чем, собственно, дело… Кажется, вы намекали на присутствие в вашей жизни какого-то человека?

— Да.

— Звучит несколько расплывчато.

— Не могу же я прямо вам сказать, что…

Дюрталь замолк, ему пришло в голову, не лучше ли порвать с госпожой Шантелув немедля. Но тут он вспомнил, что рассчитывал через нее получить сведения о канонике Докре.

— Что сказать? Выкладывайте начистоту!

Дюрталь замялся, опасаясь, как бы ложь не оказалась слишком грубой.

— Будь по-вашему, — нехотя сказал он наконец, — раз вы так настаиваете, признаюсь, хотя для меня это непросто… В течение нескольких лет я поддерживал связь с одной женщиной. Добавлю сразу, что теперь наши отношения чисто дружеские…

— Очень хорошо, — перебила его Гиацинта, — теперь понятно, что вы подразумевали под «другим человеком».

— И потом, — продолжил он с запинкой, — если уж вам нужна вся правда, у нас есть ребенок.

— Ребенок! О мой бедный друг! — Она поднялась. — Мне остается лишь откланяться, прощайте, вы меня больше не увидите.

Но Дюрталь, схватив оскорбленную женщину за руки, стал смущенно просить ее остаться — идея с любовницей была, конечно, неплохой, но вот с ребенком он, похоже, хватил через край.

Госпожа Шантелув рвалась прочь, но он привлек ее к себе, поцеловал волосы, приласкал. Она подняла на него свой затуманенный взгляд.

— Пусти, — прошептала она, — я разденусь…

— Нет, не надо!

— Пусти!

«Ну вот, все вернулось на круги своя», — подумал он, обреченно опускаясь на стул. Им овладела невыразимая тоска.

Дюрталь разделся и сел возле камина, ожидая, когда она ляжет.

В постели она вновь прижалась к нему своим гибким холодным телом.

— Значит, я здесь в последний раз?

Дюрталь не ответил. Он понимал, что у Гиацинты иные планы на этот счет, и опасался, как бы она не вцепилась теперь в него железной хваткой.

— Так в последний?

Уходя от ответа, он покрывал поцелуями ее грудь.

— Ну, давай же!

Он вошел в нее со всей силой, чтобы она наконец замолчала, и вскоре в изнеможении отстранился, усталый и удовлетворенный своим бурным натиском. Она обвила шею Дюрталя и впилась в его губы. Однако ласки Гиацинты оставляли Дюрталя равнодушным. Он лежал печальный, без сил. Тогда Гиацинта склонилась над ним и стала возбуждать его ртом. Дюрталь застонал.

— Наконец-то я услышала, как ты стонешь, — воскликнула она, внезапно выпрямляясь.

Разбитый, изнеможенный Дюрталь был не в состоянии соображать — голова раскалывалась, в висках стучало…

Он все же собрался с силами, поднялся и, давая ей возможность одеться, отправился к себе в кабинет, где поспешно натянул свою одежду.

Через задернутую портьеру, разделявшую комнаты, Дюрталь видел светлое пятно от свечи, стоявшей напротив, на камине.

Гиацинта металась по спальне, то и дело загораживая пламя.

— Так, значит, мой бедный друг, у вас есть ребенок!

«Подействовало», — отметил про себя он, вслух же сказал:

— Да, девочка.

— И сколько ей?

— Скоро шесть, белокурая, умненькая, живая, вот только здоровье слабое, она нуждается в постоянном уходе и заботе.

— По вечерам вам, наверное, не по себе, — сочувственно вздохнула госпожа Шантелув из-за портьеры.

— Конечно! Да вы сами подумайте, умри я завтра, что станет с этими несчастными?

Дюрталь так увлекся, что и сам поверил в существование ребенка. Мысль о воображаемой возлюбленной с больным ребенком на руках растрогала его, голос задрожал, на глаза едва не навернулись слезы.

— О, как вы, должно быть, несчастны, мой друг! — Гиацинта отдернула портьеру и предстала перед Дюрталем уже одетой. — Поэтому, наверное, у вас такой грустный вид, даже когда вы смеетесь.

Он не сводил с Гиацинты глаз. Она ничуть не притворялась, ее влечение к нему было искренним — зачем только она так сладострастна. Без этого, вероятно, они могли бы остаться друзьями, в меру грешить, любить друг друга даже сильнее, не впадая в скотство. Но нет, это невозможно, в ее мерцающих глазах бездна, а в нервном, изломанном рисунке припухлых губ затаилось что-то хищное и жестокое…

Гиацинта присела за письменный стол и, теребя ручку, спросила:

— Вы работали, когда я пришла? Как там ваш Жиль де Рэ?

— Дело движется, но что-то медленно. Воссоздать силой воображения средневековый сатанизм можно, лишь окунувшись в эту среду. Хорошо бы сойтись с современными приверженцами дьявольского культа, ведь состояние души этих людей, по сути дела, то же. Пусть изменились приемы, но цель осталась прежней.

Он пристально взглянул на Гиацинту и, решив, что история с ребенком ее достаточно тронула, отбросил всякое притворство и пошел ва-банк:

— Вот если бы ваш муж поделился со мной сведениями о канонике Докре! — Гиацинта не проронила ни слова, но взгляд ее еще больше затуманился. — Правда, Шантелув догадывается о нашей связи и…