Без царя в голове - [7]

При ближайшем же рассмотрении открывался изумительный вид на глубокое декольте, но Люська в самый пикантный момент успевала запахнуться в полупрозрачную накидку, лишая сластолюбца манящего образа. В памяти оставалась неясная тоска и тайное желание заглянуть-таки под это покрывало в уютной интимной обстановке. Но не тут-то было…

Силой такую крепость не возьмешь. Провинись кто перед Люськой и не жизнь тому, а сплошное мучение. Такого полковнику про тебя наговорит, такого в уши надует, будешь в сплошных передрягах и без премий сидеть, повышения век не увидишь, полковник запишет в черный список и все — прощай карьера.

Брать же Люську осадой никаких финансов не хватит, да и откуда те финансы у пилотов? На дорогой подарок или ресторан денег нет, а дарить ей дешевую бижутерию, да вести в кабак никто не решится. Вот так и стоит крепость за семью замками, ждет своего принца на белом коне.

А был бы Иван царем? Зашел бы сейчас в приемную к полковнику, подошел бы к надувшейся важностью Люське и р-р-раз ей на столик зеркальце в золотой оправе, бац туда же кольцо золотое с бриллиантами, хрясь до кучи серьги золотые с платиновыми листочками. У Люськи бы личико враз перекосилось, и челюсть отпала до стола.

А он бы, словно и не замечая, равнодушно так: «Приходите, Людмила, вечерком ко мне во дворец — чайку попьем, павлинов в саду погоняем!» Вот тогда бы Люська и поняла, какого парня она гнобила, да от кого нос воротила. Тогда бы…

— Волгин, ты уснул что ли? — ворвался в светлые Ивановы фантазии пронзительный голосок Люськи. — Можешь думать что угодно, но чтобы в штабе был вовремя! — без тени сожаления к страдающему тяжким похмельем пилоту рявкнула секретарша и отключила видеофон.

Делать нечего, одна нога здесь, другая уже бреется и синяк белилами замазывает, чтобы страшной рожей прохожих не пугать. Подпоясался Иван, топнул ботинком, встряхнулся и побежал в штаб, ежась на ходу от колокольного звона в похмельной голове.

* * *

Люблю зверей я человеческой душою,

Но к людям редко отношусь как нужно,

Хотелось бы душевности порою,

Но зверь в душе опять рычит натужно.

Ничего хорошего в штабе Ивана не ждало, можно было бы и заблудиться по дороге в ближайшей пивнушке. Глядишь, какой кабатчик в долг нальет бражки хмельной — свои люди, сочтемся. Сегодня ты меня угощаешь, а завтра я тебе десяток таких же приведу, да деньгу принесу. Отчего и не зайти? Так нет же, нельзя и все тут!

Пилот себе не хозяин, потому как человек служивый и подневольный. Приказ не обсуждается, неподчинение приказу — лишение премии, а то и в отставку немедленно. А куда же боевому пилоту на гражданке? На купеческих грузовиках штаны протирать?

— Да лучше сдохнуть, — сплюнул под ноги Иван, и прибавил ходу.

Точнее попытался прибавить, потому как под ногу попалась некстати брошенная кем-то картонная коробка. Иван чуть кубарем не покатился. Кабы не сноровка быть бы ему с разбитою мордою. Потирая ушибленный бок, Иван встал и собрался пнуть злосчастную коробку, как из нее послышалось жалобное скуление.

— Вот те здрасьте, а это что за фрукт?

Он присел на корточки, осторожно раскрыл бумажные крылья — из глубины коробки на него жалобно смотрел лобастый щенок не более месяца от роду. Он поскуливал, оживленно вертел куцым хвостиком и выжидательно смотрел огромными глазищами на своего неожиданного спасителя. В собачьих породах Иван не разбирался, да и поди разберись в этой мелочи пузатой, каким он станет через пару месяцев.

— Тебя как звать, кутенок?

— Тяв-тяв, — с готовностью сообщил щенок, пытаясь взобраться повыше.

— Хорошее имя, но для собаки не подходящее. Чей будешь? — проникновенным басом поинтересовался Иван у щенка и вознамерился погладить его по голове.

Щенок тотчас отпрыгнул в сторону, потом рванулся навстречу руке и вцепился в большой палец беззубой пастью, яростно мотая башкой.

— Р-р-р-р, — рычал щенок, атакуя дружески протянутую руку.

— Ишь, ты какой, — осклабился довольный Иван, — настоящий мужик, правильно, так и надо, нечего каждого встречного поперечного привечать, так ему, ату его, — приговаривал он, не делая попыток спасти прикушенный щенячьим ртом палец.

— Иди-ка сюда, герой! — Иван подхватил щенка другой ладошкой, прижал к широкой груди и погладил-таки щенка по голове. Щенок притих, вздохнул пару раз тяжело, словно жалуясь на жизнь, и затих, смежив глаза. Видать почувствовал себя в надежных руках, не то что в темной коробке.

— Ишь, чертяка, признал ведь. А что я с тобой делать теперь буду, мне ж на доклад к начальству, как я с такой обузой к полковнику в кабинет припрусь? — рассуждал вслух Иван, продолжая гладить горячее тельце щенка.

Ноги сами несли его в нужном направлении и ничто бы не нарушило идиллии, не попадись в поле зрения Ивана стандартное табло с точным временем.

— В корень твою коромысло, — чертыхнулся Иван и, сунув щенка за пазуху, рванул что было сил к штабному отсеку.

Встречные и поперечные шарахались в стороны, заслышав издали грохот ботинок спешащего пилота. Стены переходов, лестничные марши и мелькающие лампы освещения слились для него в единую цветную канитель. Сейчас наиважнейшей задачей для Ивана было поспеть вовремя на аудиенцию.