Без буржуев - [91]

Разве нет ничего хорошего?

Когда безнадежность всех этих словопрений по кругу вгоняет в полную меланхолию, начинаешь спрашивать себя: ну, а в конце-то концов, что такого страшного в бедности? Да и можно ли называть бедностью нынешний уровень жизни?

У людей есть еда, одежда, крыша над головой.

Под потолком горят электрические лампы, в водопроводе журчит вода, батареи пышут теплом, со стены поет радио, в углу по голубому экрану скользят фигуристы, прыгают гимнасты, танцуют свой изящный танец маленькие лебеди.

По улицам городов исправно катят автобусы и трамваи, развозят народ на работу, с работы, в кино, на стадионы, в гости к родным и друзьям.

Вырастают кварталы новых домов, и новоселы спешат обсадить их кустами и деревьями, украсить занавесками окна, развести цветы на балконах.

Сияют неоновым светом витрины магазинов. Пусть там нет многого, что хотелось бы вам иметь, но самое необходимое для жизни есть в достаточном количестве, а разве это не главное?

Открыты двери библиотек и музеев, школ и институтов, за окнами детских садов веселые дети возятся с яркими игрушками.

Точно по расписанию отходят от перронов поезда, реактивные лайнеры поднимаются в воздух, переносят пассажиров за тысячи километров.

Дымят трубы электростанций, нефтяные скважины выдают нефть, вода заполняет оросительные каналы, суда плывут по морям и рекам.

А разве сама по себе возможность безответственно относиться к своей работе не является для многих бесценным благом? Разве отсутствие тревоги за завтрашний день — пустяк? А отсутствие открытого, режущего глаз неравенства?

То неравенство, которое существует в социалистическом обществе, скрывает себя так тщательно и умело, что обыватель может почти и не заметить его. Закрытые распределители, закрытые столовые, закрытые сертификатные магазины, закрытые санатории, закрытые поликлиники и больницы, закрытые дачные поселки — обо всем этом можно только догадываться по обрывкам информации, по слухам, по анекдотам, по случающимся курьезам. (Вот один: неопытный гость попадает на молодежную вечеринку в дом высокопоставленного лица, приносит торт, потом случайно слышит, как хозяйка велит домработнице выбросить торт в мусоропровод. «Извините, — говорит она смущенно, заметив его изумленный взгляд, — но мы не едим ничего, что из города».)

Если же неравенство вдруг приоткроется, всегда остается утешение, что закреплено оно за служебным положением, а не лично за человеком. Недаром же рассказывали, что о падении Хрущева его семья узнала прежде всего потому, что пришли увести с дачи двух коров, специально прикрепленных к ней для снабжения вождя молочными продуктами.

Низкое качество товаров, конечно, тяготит нас и изматывает. Но очень многие люди сумели сделать из погони за дефицитом увлекательнейшее занятие. Для таких больше не существует проблемы скуки, пустоты — жизнь обрела смысл, наполнилась азартной борьбой за маленькие, но радующие сердце улучшения.

Произвол властей часто вызывает справедливое негодование. Но мало кто помнит, что такое произвол и бесчинства толпы, вырвавшейся из-под контроля, на что способна людская масса со столь низким уровнем правосознания как в России. Многое ли изменилось с тех пор, как Гершензон написал в 1907 году, что «мы должны быть еще благодарны этой власти за то, что она своими штыками и нагайками охраняет нас от слепой ярости народа»?

Тягостный груз бесконечных «нельзя» не спасает ли нас от бомб, поджогов, похищений, уличной стрельбы?

Да, деспотизм гнетет, но одновременно и защищает. Армянское меньшинство в Турции часто страдало от погромов и до революции 1908 года. Но только после ослабления абсолютизма султанов могла случится страшная резня 1915 года, в которой погибло от 1,5 до 2 миллионов армян. Кто может предсказать, чем обернулась бы либерализация Москвы для поляков Литвы, евреев Украины, армян Грузии, корейцев Дальнего Востока?

Но главное, снова и снова: нет войны.

На огромной территории от Эльбы и Дуная до Аракса и Амура вот уже 33-й год царит почти не нарушаемый мир. А тот, кто знает нравы населяющих эти земли народов и их давнишнюю рознь, не может не смотреть на столь длительное сохранение мира между ними как на истинное чудо, за которое можно много простить кремлевским правителям.

Чем мы живы

Скептики склонны утверждать, что нынешнее относительное благополучие не стабильно, что экономика родины социализма год от года сползает к пропасти, что развал системы неминуемо приближается. И хотя все содержание данной книги казалось бы подтверждает их тезисы, есть один весьма важный фактор, который не был здесь достаточно освещен, но которому по силам предотвратить или, по крайней мере, на многие десятилетия отсрочить катастрофу. Фактор этот состоит в том, что вопреки всем экономическим законам, вопреки всеобщей безответственности, уравниловке и приспособленчеству, вопреки бытию, которое должно было бы совсем по другому определять их сознание, открылось целое племя людей, которым просто не нравится плохо работать. Которые органически не могут выполнять порученное им дело небрежно, халтурно, спустя рукава. И хотя число их относительно невелико, рассыпаны они повсюду, на всех уровнях и во всех звеньях производственной структуры, и часто только они и обеспечивают необходимый импульс для движения вперед.