Беверли-Хиллз - [36]

Выглядела она точь-в-точь как крабовый салат с кетчупом, подающийся в закусочных на пляжах запоздалым посетителям. Она обгорела на августовском солнце, и, несмотря на все кремы, ее кожа шелушилась. Правда, ей хватило глупости или ума выдерживать эту поросячью розовую окраску и в одежде. Розовый шарф обхватывал ее шею, обтягивающий костюм был тоже нежно-розовый. Она носила чулки розового цвета, и ноги большого, явно неженского размера были обуты в апельсинового цвета туфли. Все наиболее тяжелые и дорогостоящие металлы из таблицы Менделеева пошли на украшение ее запястий и ушных мочек. Платина и золото побрякивали на ее руках, массивные серьги покачивались, свисая с ушей. Это была откровенная демонстрация богатства, и такое зрелище впечатляло.

Если Корелли Кориарчи напоминала распотрошенного краба в майонезе, то мужчина, стоящий рядом с ней, был точно как крем-брюле. Он тоже вдоволь хватил солнечных лучей и стал шоколадным. Разве не нашлось врача, кто бы не предупредил, что излишний загар вреден даже миллиардерам, и никто не застрахован от рака кожи и прочих напастей, и нищему, ночующему под мостом или в тоннеле, уготована более долгая жизнь, чем богачу, коротающему дни у бассейна.

Но хоть Антуан Кориарчи поджарил себя почти дочерна, чтобы выглядеть как все калифорнийские жители, он остался слизняком. Какая-то слабость, расплывчатость наблюдалась и в его телосложении, и в желании вообще двигаться, казалось, каждый жест дается ему с трудом. В этой парочке явно «штаны носила «его жена, и она тотчас решила доказать это. Миссис Кориарчи захватила «нанятых» декораторов врасплох и собиралась воспользоваться этим преимуществом. Но Уинтроп Тауэр был не из пугливых.

– Я сказал то, что вы услышали. Жить в таком доме и нанимать такого слугу означает лишь одно – вам нравится причинять себе страдания.

Заявление Уинтропа разожгло пламя ярости в свинячьих глазках Корелли Кориарчи, но нейтральная, вежливая улыбка блуждала по загорелому лицу ее супруга. Он что-то высчитывал, и итог был в пользу Тауэра.

– Я все выкину отсюда на помойку и облегчу ваш кошелек, – заявил Тауэр якобы в шутку.

– Ха-ха! – настороженно поддержала она, изобразив, что понимает и ценит юмор.

– Попробуйте! – согласился слизняк-муж.

– Отлично! – сказал Уинтроп. – Разрешите представить вам мою доверенную помощницу. Она – второе мое «я» в дизайне.

Если раньше миссис Кориарчи напоминала краба, лишенного панциря и покрошенного в салат, то теперь вместо рук у нее выросли настоящие крабьи клешни. Она вытянула их и готова была сжать и сломать хребет тоненькой девчонке.

– Что вы такое говорите? Она слишком молода. У этой юной попки достаточный опыт?

Чего она боялась? Того, что ее супруг покусится на молоденькую самочку?

– У нее есть не только попка, но и мое полное доверие, – твердо заявил Уинтроп. – А опыт – это собрание совершенных нами ошибок.

– Ха-ха! – поддержал показавшийся ему остроумным афоризм мистер Кориарчи. – Это, несомненно, Оскар Уайльд?

– Мистер Уайльд заимствовал его у меня, – на голубом глазу высказался Уинтроп, мастерски отразив удар, и продолжил нарочито деловым тоном: – Итак, вы решили расстаться с искусством бедного Хью Гейтса?

Он обвел широким жестом помещение, где меж зеркал красовались, нагло выпячивая себя, абстрактные полотна – типичная модернистская мазня, до недавнего времени обязательная для обстановки любого престижного интерьера.

– Как точно вы распознали руку Хью Гейтса! – воскликнул Антуан Кориарчи, поливая масло на бурные воды.

– У нас, дизайнеров, собачий нюх, – откликнулся Тауэр. – Мы распознаем друг друга по запаху – кто где побывал и оставил след. – Он ткнул указующим перстом на две выполненные в греческом стиле колонны, якобы подпирающие арку над входными дверьми. – Хотите знать, как мы это обозвали? «Гейтсовы столбы». А вы знаете, для чего они только и годятся? Я скажу вам. Чтобы мочиться на них, если вы так пьяны, что не успеваете добраться до уборной.

Миссис Кориарчи попятилась. С нее было довольно. Воспитание, полученное, правда, неизвестно где, возможно на панели, не позволяло ей выслушивать подобные мерзости. И тем более вступать в дискуссию.

Она протащила мужа через полмира до Америки и выбрала там для оседлой жизни Беверли-Хиллз, потому что это было единственным местом, где на происхождение – далеко не аристократическое – не обращалось внимания, и большие деньги открывали доступ в большой свет.

Супруг, понимая, что за страсти клокочут в жерле вулкана, каким была его возлюбленная половина, благоразумно взял на себя бремя принимать решения. Корелли по незримой связи мгновенно уловила настойчивый сигнал, поданный мужем.

– Я не очень хорошо себя чувствую, мистер Тауэр, поэтому оставлю вас. Антуан со всем справится и все уладит. Он знает мои вкусы.

– Желаю вам скорейшего выздоровления, – к месту, а может быть, и не к месту, вставила Паула.

– Спасибо, дорогая. К вашей радости, я скоро избавлюсь от головной боли, – откликнулась Корелли Кориарчи, впрыснув в эту реплику как можно больше яда.

Крабовый салат с майонезом с достоинством выплыл из гостиной.