Бетховен - [45]

Карл

1815 год. После успеха — одиночество. Венский конгресс продолжался до июня, направляемый твердой рукой Меттерниха, которому противостоял ловкий Талейран, сумевший избежать для Франции высшего унижения. Посреди празднеств, задаваемых австрийским двором, Бетховен отошел в тень. Именно такой ценой он сможет вернуться к себе, к музыке, черпая в самом себе силы для создания музыкальных монументов последних лет, благодаря которым он останется в истории как величайший новатор и самый глубокий композитор своего времени.

Он зажил аскетом. Вкусив сомнительных плодов славы, которую он считал поверхностной, композитор словно очистился. Другу Аменде, напомнившему о себе из Курляндии, где он жил с женой и детьми, он написал такие грустные и многозначительные слова:

«Я тысячу раз думаю о тебе, о твоей патриархальной простоте, и как часто я желал быть окруженным людьми вроде тебя. Вот только ради моего блага или ради блага других, Судьба препятствует моим желаниям. Я хочу сказать, что живу почти один в этом городе, самом большом в Германии, поскольку должен жить вдали от всего, что люблю или что мог бы полюбить».

Творческий процесс окончательно замедлился. Не из-за того ли, что он испортил свое перо произведениями, недостойными себя? Несколько лет тому назад он накропал «Шотландские песни» по заказу издателя Томсона. Кое-какие из них достаточно добротны и даже красивы, но всё это попахивает зарабатыванием на хлеб. Он словно боксер, отправленный в нокаут, которому нужно найти силы для продолжения боя. На это уйдет еще три долгих года. Не полного бесплодия, а раздумий, чтения, духовного обновления. Приближается возраст мудрости: он читает индийских философов, в частности Бхагаватгиту. Его духовный поиск нашел отражение в дневнике:

«Блажен тот, кто, научившись покорять свои страсти, направляет энергию на выполнение задач, поставленных жизнью, не заботясь о результате. Целью усилий должно быть действие, а не то, что оно даст. ‹…› Ищи прибежище единственно в мудрости, ибо цепляться за результаты есть источник несчастья и страданий. Истинному мудрецу нет дела до того, что хорошо и что дурно в этом мире».

Он возобновил теплые отношения с графиней Марией Эрдёди. Бетховен посвятит ей Четвертую (до мажор, опус 102 № 1) и Пятую сонаты для фортепиано и виолончели (ре мажор, опус 102 № 2). Как прекратилась их ссора? Графиня всегда питала горячую привязанность к непереносимому Людвигу. Она написала ему — вот и всё. Он ответил ей с упоением: конечно же он ее не забывал, часто справлялся о ее хрупком здоровье. В том году они обменялись многими письмами, в которых часто звучит тревога Людвига: ему самому нездоровится, а брат Карл совсем плох.

Карл умер 15 ноября 1815 года, сгорев от чахотки. В первом завещании он назначил брата опекуном своего сына Карла — у него ведь есть сын, ему девять лет. Накануне смерти он сделал приписку, уточнив, что опекунами будут и его жена, и брат Людвиг.

Это было начало долгого судебного процесса, в общем, довольно грязного, который затянется до 1820 года!

Карл женился в 1805 году на некой Иоганне Райс. Бетховен не испытывал к ней родственных чувств, и это еще мягко сказано. Через год родился мальчик, которого назвали в честь отца. Супруга оказалась непрезентабельной, по меньшей мере по критериям Бетховена: довольно легкомысленная женщина, она была приговорена в 1811 году к месяцу тюрьмы за какое-то темное дело с ложным обвинением. Но это еще не всё: «Царица ночи», как прозвал ее Людвиг, намекая на «Волшебную флейту» Моцарта, казалась ему безответственной, далеко не самой порядочной, похотливой и неспособной хорошо воспитать своего сына. И Бетховен тем легче убедил себя во всех этих неприглядных вещах, что ему до безумия хотелось забрать ребенка себе.

Он мучился от желания быть отцом. Из-за постоянного провала матримониальных планов в его душе накопилось разочарование, превратившееся в навязчивую идею. В племяннике Карле он видел сына, которого ему не суждено иметь. И чтобы стать его опекуном, он в буквальном смысле слова сорвался с цепи, обвинив невестку в том, что она отравила его брата.

Бедный Карл. Его единственное несчастье (или счастье?) в том, что он сын не Людвига, а его брата и недалекой матери, которую «можно купить за 20 дукатов», как зло утверждал композитор — вероятно, всё же преувеличивая. Потомки часто представляли Карла хулиганом, шалопаем, дураком. Слегка поспешно вынесенное суждение: Карл был обыкновенным мальчиком, скорее хорошим, потом заурядным подростком со свойственным этому возрасту поведением. Кстати, учился он прилично, хотя звезд с неба не хватал, и прожил довольно счастливую жизнь. Как только преставился его дядя…

Бетховену 45 лет. Хотя он уже изнурен болезнью, почти совсем оглох, подорвал свои силы излишествами (он охотно залечивал раны в тавернах), это еще молодой мужчина. Он перенес на Карла всепоглощающую жажду отцовской любви, проекты несостоявшегося воспитателя, начитавшегося Жан Жака Руссо. Он ни перед чем не останавливался: систематически шельмовал мать, не гнушался клеветой и оскорблениями, резко противился тому, чтобы Иоганна виделась с сыном — он еще не созрел для атараксии, провозглашаемой восточными мудрецами.