Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают - [54]

Одно сочинение я написала о Стамбуле, а другое – о кукурузном хлебе. Роясь в узбекско-русском словаре и пытаясь угадать, какие турецкие слова есть в узбекском и как они пишутся, я сочинила сатирический диалог между двумя лягушками насчет перебоев с водоснабжением. Еще в одном сочинении я должна была употреблять специальную лексику, которой пользуются узбеки, когда зовут или прогоняют животных. (У турков тоже такое есть: чтобы позвать собаку, ты говоришь «хав», а чтобы прогнать – «хошт».) В моем сочинении главным словом было «кышт», которым узбеки отгоняют птиц. Сочинение было написано от лица крестьянина, который обнаружил, что его апельсиновые деревья обрывает странная птица, поющая странную песню, от которой ему делалось дурно. Птицей оказалась кикнус, но, поскольку крестьянин не желал, чтобы кикнус обрывала его деревья, он сказал ей «кышт», и она улетела.

В качестве компенсации за то, что мы так и не провели арбузный шопинг, Анвар пригласил меня на семинар по английскому переводу. Семинар вел поджарый возбужденный американец за тридцать с козлиной бородкой, похожий на комара, в старой драной футболке – я впервые видела, чтобы такой футболкой пользовались как верхней одеждой. Класс переводил на узбекский ужасный английский перевод новеллы Мопассана «Малыш». Вдовец-рогоносец набрасывается на служанку: «Dehors, va-t'en!», на английский эта фраза переведена как «Done with you!».

Девять узбекских аспирантов полчаса дискутировали, как переводится английское выражение «Done with you!».

– Но в английском нет такого выражения, – наконец возразила я.

– Другого текста у нас нет, – ответил преподаватель, глядя на меня с некоторым раздражением, и я заметила у него под глазами темные круги.

Примерно в то время меня стал преследовать повторяющийся кошмарный сон о пингвинах. Я подала на грант для проживания в российской семье. Меня определили в арктическую семью пингвинов.

«Но у пингвинов даже нет языка!» – протестовала я. Выяснилось, что у этих пингвинов язык есть, и в нем две ветви: эпико-нарративная и лирико-фольклорная. Я рывком просыпалась от биения собственного сердца.

На третьей неделе занятий мы с Мунаввар проходили три самые известные поэмы Навои о любви: «Фархад и Ширин», «Семь планет» и «Лейли и Меджнун».

– Бог дал любовь трем людям, – рассказывала Мунаввар. – Фархад был обманут царем, Бахрам оказался ее недостоин, а Меджнун сошел с ума.

Каждая из этих поэм, продолжала она, задает свой неразрешимый вопрос. Зачем были созданы люди? Почему люди не знают счастья? Почему интеллектуалы несчастливее всех остальных? Каждый день Мунаввар давала мне один том из русского десятитомника Алишера Навои, который издавался Академией наук Узбекской ССР с 1968 по 1970 годы.

«Фархад и Ширин» повествует об обреченной любви между бедным камнетесцем и дочерью армянского царя. Фархад весьма искусен в своем ремесле, он киркой прорубает в горе шестидесятикилометровый канал, который поможет Армении решить проблему с водой, – именно это было условием для согласия отца на брак с Ширин. Но царь не держит слово. Он хочет, чтобы дочь вышла замуж не за какого-то камнетесца, а за персидского царя, и поэтому подсылает к Фархаду старуху, которая говорит, что Ширин выпила отраву и умерла. Фархад делает взмах киркой и рассекает себе голову пополам. После этого Ширин и в самом деле выпивает яд.

Первая важная тема поэмы, говорила Мунаввар, – это вечная проблема социального неравенства, классически сформулированная в виде двух вопросов: «Кто виноват?» и «Что делать?» Вторая важная тема – это… орошение посевов. Несмотря на весь узбекский национализм Мунаввар, в ее подходе к литературе оставались трогательные советские наклонности.

В «Семи планетах», продолжала она, Навои выбирает в главные герои представителя противоположной части общества – царя по имени Бахрам. Однажды он отправляется на охоту вместе с возлюбленной, которую тоже зовут Мунаввар. Он замечает онагра (это тот самый сверхъестественно проворный дикий осел, чья кожа служит талисманом в «Шагреневой коже» Бальзака). Бахрам не просто поражает своей стрелой онагра, а делает это так, чтобы копыто животного оказалось пришпилено к его уху. Тезку моего преподавателя переполняет жалость, она заливается слезами, и Бахрам ее убивает. Позднее он раскаивается. В семи замках, олицетворяющих семь планет, семь путников в течение семи ночей рассказывают семь историй. В последней истории выясняется, где на самом деле Мунаввар.

Говоря о трех знаменитых любовных поэмах Навои, больше всего времени Мунаввар посвятила «Лейли и Меджнуну», трагической истории любви между юношей по имени Кайс и его школьной подругой Лейли, принадлежащих к враждующим семьям. Потеряв рассудок от запретной любви, Кайс превращается в Меджнуна (Безумца). Его сердце распадается на части, как гранат. Он бродит по улицам и базарам, читая вслух стихи о муках, которые обрекли его на бедствия. Отец Меджнуна наступает на горло семейной гордости и просит отца Лейли позволить молодым людям пожениться. Но отец Лейли не желает, чтобы его дочь выходила замуж за сумасшедшего, у которого не то сердце, не то гранат. Он советует отвести Меджнуна к Черному камню Каабы, где он излечится от своей любви. Вместо этого Меджнун отправляется к шатру Лейли и избивает себя камнями.