Бестолковый роман: Мужчины не моей мечты - [12]

Он. Увидел, чуть не захлебнулся от восторга. Женщина моей мечты: блондинка с голубыми глазами, стройная фигура, маленькая грудь, длинные ноги. В глазах отражается солнце. Уломать ее будет трудно, но русские хорошо клюют на предложение выйти замуж и уехать за границу. Сначала махнула рукой, мол, не до тебя. Чувствую, сломается. Так и есть. После магазина все ее сомнения развеялись, а после вина вообще расслабилась. Наплел всякую чушь: про Германию, про возможный брак с ней. В одном месте запутался. Сначала сказал, что туристический менеджер, а потом – шеф бутика. Думал, не поймет, но поняла и переспросила. Выкрутился без труда, сказал, в межсезонье держу магазин, а остальное время занимаюсь туризмом. Удивилась, что я собираюсь купить ей платье. Я и не собирался, это была часть игры. Свою роль восторженного поклонника сыграл хорошо. Даже жалко ее стало. При ее-то внешности клевать на таких прощелыг, как я. Даже захотелось защитить ее от самого себя. Нет, слишком велик соблазн. Главное протянуть время, ведь вечером она такси в этой дыре не найдет, а деньги я у нее вытащу. Тогда будет в моем полном распоряжении.

Солнце медленно уходило за гору. На небе остался ярко-оранжевый, с размытыми алыми полосами след. К вечеру жара спала.

Она. Едем в такси, оживленно болтаем. И это несмотря на мой плохой английский. Приехали. Дверь открыла милая женщина с очаровательной улыбкой. Мадонна на турецкий манер. Его сестра. Ни слова по-русски и по-английски. Жестами пригласила войти в зал. Сели на пол, по-турецки, вокруг разносы с закусками. Она показала на моего ухажера и сказала: «Суат – гуд». Я ткнула себя в грудь: «Ольга – тоже». Она повторила: «Ойла – тохи». Так меня весь вечер и называла – Ойла-тохи. Скоро пришел глава семейства и две дочери. Выпили за день рождения брата. Успокоилась окончательно. Значит, не соврал. Только подарков никто не дарил. Но в любом случае в семейной обстановке насиловать и убивать меня не будут. Еще одна банка пива окончательно залила чувство опасности. Началось общение на международном уровне. Я показывала на предмет интерьера, называла по-русски. Они наперебой в ответ – по-турецки. Все развеселились. Достала фотоаппарат. Сделала несколько снимков.

Он. Она полностью расслабилась и на пьяную была совсем не похожа. Мне очень понравилось смотреть, как она смеется. Запрокидывает голову, потом резко опускает ее вниз и хитро, как-то исподлобья щурится. На щеках появляются ямочки, а вокруг глаз – морщинки. В один момент как-то встряхнулась, будто что-то вспомнила. Сказала, что пропустила сегодня поход в турецкую баню и потеряла на этом тридцать пять долларов, которые уже заплатила отельному гиду. А завтра утром не успеет на еще одну экскурсию, за 5 долларов. Я сделал вид, что обиделся. Сказал, чтобы она про деньги больше не говорила, потому что я все ей верну, а платье куплю завтра. В баню же ее сводит моя сестра, в свою собственную. Она поверила, а мне стало стыдно. За то, что оскорбил ее самые искренние чувства. Боялся, что мое чувство вины заметно и прикрылся: погладил по голове, прижал к себе. Она сначала нехотя отстранилась, а потом прижалась к плечу. Сильно испугалась, когда начал крутить травку. Вытаращила глаза, замотала головой и попятилась назад.

Она. Кажется, я влипла. Он еще и наркоман. Или они все. Поделом мне. Не надо было развешивать уши. Спросила, это что, марихуана. Ответил – да. И еще что-то, не разобрала. Глаза стали стеклянными. На губах появилась презрительная улыбка. Как-то неопределенно махнул рукой. Мол, не нравится, иди. Я встала. Сглотнула слезы. Взяла сумку, пошла к выходу. Сестра остановила. Погладила по плечу. Заметила, что обгорела кожа. Предложила принять ванну и помазать кремом. Мне ничего не оставалось делать. Смотреть я на него уже не могла. Смотрела в сторону.

Он. Нет, с ней так нельзя. Она слишком чувствительная. Ведь не поняла, что я ей нагрубил, а почувствовала и сразу же прижалась в угол. Сидит, почти не дышит. Попросила сестру принести два одеяла. Интересно, она на самом деле думает, что я ее не трону. Хотя глаза уже слипались.

Она. Господи, какое счастье! Уснул. Теперь главное, дождаться рассвета и потихоньку улизнуть. До отеля доеду на такси. У меня в кошельке тридцать пять долларов. Наверное, хватит. А если нет, попрошу таксиста подождать, и принесу из номера. Если что, в залог оставлю фотоаппарат. Вот это повеселилась: сорок долларов потеряла за две экскурсии и еще тридцать пять отдам за такси. Если, конечно, не больше. Впредь мне наука. Размечталась. Платье он мне хотел купить. Зашевелился. Проснулся.

Он. Очнулся под утро, когда начало светать. Полез под ее одеяло, а она начала брыкаться. Вскочила, что-то затараторила по-русски. Как хорошо, когда не понимаешь плохих слов. Если бы все семейные скандалы были на иностранном языке, тогда бы не было разводов. Почему она сопротивляется, я так и не понял. Наверное, обиделась, что заснул вечером. Ладно, наверстаю позже.

Она. Первое, что спросила утром, когда поедем в отель? В его глазах засветились злобные искры. Губы опять выдали ухмылку. Весь напрягся, как перед прыжком, потребовал: «Дай мне денег». «Сколько?» – спросила шепотом. Голос пропал. Лениво потянулся: «Сто долларов». «Сколько?» – задохнулась я. «Сто, – повторил. – Здесь туристический центр. Услуги такси стоят дорого». Я послушно полезла в кошелек. Руки дрожали. Вынула все, что было – тридцать четыре доллара. «Ладно, давай, сколько есть, – говорит, – а в отеле есть деньги?» «Есть», – ответила я. «Тогда поедем, принесешь мне сто долларов. А вечером я тебе их отдам. Подожди здесь, схожу, поймаю такси». Я схватила его за руку. Надо было как-то выйти на улицу. Но он ушел один.