Несколько мгновений спустя он вновь убил меня. Я продержался двадцать три секунды.
Но все же мне удалось ударить его. Ударить его. Когда я подключился, то увидел, что он мне улыбался. Из его разбитой губы стекала струйка крови.
— Возможно, у нас еще будет случай поработать в спарринге, — сказал он и указал мне место в строю.
Следующие три месяца — в течение которых я работал в спарринге каждый вечер — закрепили то, что вспыхнуло в тот раз. У меня появилась новая способность. Хотя я по-прежнему не мог оголтело атаковать, как бывало до Монго, зато научился выжидать, позволяя сопернику раскрыться в своих движениях, и в хорошие вечера, будучи в отличной форме, мог побить практически любое число противников. Это было не так просто, как сминать их неукротимой атакой, но давало мне ощущение цели, к которой стоило стремиться, чувство неизведанной территории, которую можно было исследовать. Будучи Бесстрашным, я никогда не смог бы нанести удар сенсею. Лишь тот, кто испытал настоящий страх, способен стать мастером защиты.
Я только что закончил успешную тренировку и задержался, оттачивая ката, когда голос из зала заставил меня вздрогнуть.
— Ты доволен собой сегодня?
Я вскочил и повернулся. Ко мне шел мистер Каллахан.
— Да, — ответил я, стараясь казаться столь же невозмутимым, как он. — Да, сегодня я очень доволен собой.
Он изогнул губы в улыбке Моны Лизы.
— Я слышал, что ты записался на Международный турнир в Риверсайде.
— Только на уровень С, — отозвался я. — Просто проверить себя. Ведь это самое начало.
— Да, самое начало. Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Я… — Я кашлянул. — Это никогда не пройдет, верно? Мне придется жить с этим до конца.
— Вполне возможно. — Он поскреб подбородок. — Но разве это имеет значение?
Уже не так, как прежде. Горечь притупилась, я уже не с той силой ощущал себя жертвой. Но…
— Я все еще хочу победить, — сказал я. — Когда я был Бесстрашным, то знал, что смогу дойти до самой вершины. Не уверен, смогу ли я это сделать в своем новом качестве.
Он широко улыбнулся. Повернувшись к зеркалу, он показал на отражение моего высокого, неизменно здорового фантома.
— У тебя осталось пятьдесят, шестьдесят, может быть, семьдесят лет. Кто может сказать, что ты сумеешь сделать за это время?
Его рука упала вдоль туловища. Хотя движение и было весьма изящным, но в нем, казалось, отразилась вся тяжесть восьми десятков лет. Сколько препятствий, сколько разочарований, подумалось мне, преодолел этот человек на пути к титулу мастера карате? Я не был уверен, что окажусь когда-нибудь в его лиге. Однако в тот момент гораздо более существенным представлялось другое: Томас Каллахан завидовал мне. Может быть, испытания, выпавшие на мою долю, оказались слишком тяжкими для меня, а может быть, и нет. У меня была надежда. Вне зависимости от того, насколько хорошо сохранился до сих пор его головной и спинной мозг, перед сенсеем уже маячило препятствие, которое не преодолеть никаким усилием.
— Думаю, мне просто стоит попробовать, — сказал я. Теперь я понимал, что моя попытка значила для него столько же, сколько и для меня.
Он кивнул.
— Относись к этому, — мягко сказал он, — как к вызову.
