Бессмертный - [21]

Но не будем говорить об этом, я более ничего не хочу сказать о гроссмейстере Пинта, у которого было суровое лицо древнего тамплиера. Не могу вспоминать о нем без сильного волнения.

В Бергамо, поскольку у меня было мало дела, я устроил маленькую лабораторию, где изготовлял жемчуг, чтобы иметь возможность покупать шелковые чулки моей дорогой Лоренце. Мой жемчуг был фальшивый, но гораздо лучше настоящего, и полагаю, что я никому не вредил, продавая его по хорошей цене.

Один из моих друзей, маркиз Вивона, придумал делать топазы, но они ему плохо удавались, ювелиры заметили подделку, и в дело вмешалась полиция. В результате пришлось покинуть Бергамо немного поспешно, потому что топазы маркиза навели на мысль о моем жемчуге.

В Венеции произошло сильное волнение по поводу приезда сицилийского принца, который путешествовал с принцессой Требизондской и продавал высокопоставленным особам эликсир долгой жизни по двадцати дукатов за флакон. Великолепная покупка! Я имею в виду покупателя, так как за относительно небольшую сумму он приобретал нечто вроде бессмертия, которое в среднем у каждого покупателя, бывшего во цвете лет, продолжалось лет восемь или десять. Что же касается меня, то я почти проигрывал на этой продаже, ведь вино Мальвуази, которое наливал в пузырьки, было в тот год очень дорого из-за того, что подмерз виноград.

Я торговал также египетским вином, имевшим свойство давать многочисленное потомство самым старым Авраамам и самым бесплодным Саррам.

Полагаю, что это средство всегда имело успех, но не стану утверждать, ибо судьбе было угодно, чтобы ни в одном из городов, где продавалось это знаменитое средство, мне не удавалось пробыть девяти месяцев. Теперь я потерял этот рецепт, но полагаю, что нашел бы, если б какой-нибудь хорошенькой женщине было необходимо его употребить.

В Венеции чуть не умер от страха из-за сделанного мною чуда. Я был молод и еще не привык к своим чудесам. Моя Лоренца и я, то есть принцесса Требизондская и принц Сицилийский, оказались как-то в компании, где очень беспокоились об одной даме, которая долго не приезжала. Кто-то из гостей предложил отправиться за ней, и когда он ушел, другой гость заметил:

– Что может она делать?

Я, сам не зная почему, ответил:

– Может быть, она заигралась в тресет. Тресет был тогда очень распространенной игрой. Мне сказали, что я сумасшедший, что, без сомнения, причина ее отсутствия – нездоровье. Это подзадорило меня.

– Говорю вам, что она играет в тресет!

И затем, сам не зная, что делаю, начертил на паркете четырехугольник острием шпаги, распростер над ним руки, и тогда в тумане все увидали фигуру дамы, играющей с тремя друзьями.

Вы можете себе представить всеобщее изумление, но никто не был удивлен более меня, так как дама, о которой шла речь, вошла в это время и заявила, что она опоздала, играя в тресет с господами, на которых я указывал.

Это приключение вкупе с некоторыми другими странно взволновало меня. Я был недалек от мысли, что обладаю качеством, которым не владеет большинство людей. Пользовался этим, чтобы в каждом случае говорить таинственные слова.

С этого времени я начал заниматься предсказаниями и лечить больных наложением рук. Мои пророчества были не хуже других и очень часто оправдывались.

Что касается лечения, то должен сознаться: оно имело успех у бедных больных. Они очень быстро выздоравливали. Я им платил за это.

Но мне надоела Италия, где за моей дорогой Лоренцой слишком много ухаживали и распустили слухи, будто я терпел ее кокетство и даже любезно советовал ей принимать некоторых богатых и высокопоставленных особ.

Вот как клевета искажает самые чистые побуждения! Нет сомнения, что я, мало ревнивый от природы, благосклонно наблюдал, как Лоренца болтала, кокетничала, пела, танцевала – одним словом, развлекалась в обществе мужчин ее лет и даже немного старше. Я указывал ей, по праву всякого осторожного мужа, на тех людей, которые своей образованностью, добродетелью и положением в свете заслуживали большого уважения. Неужели же нужно было требовать, чтобы моя жена грубо обращалась со знакомыми, расположенными к нам?

Она любила красивые платья, бриллианты, конечно, не моего изготовления – что могло быть естественнее? И разве можно было запретить ей в городах, которые мы проезжали, принимать незначительные подарки? Это было бы дерзкой тиранией. Кроме того, граф Калиостро, граф Феникс или шевалье Пелегрини, я всегда был слишком знатен, чтобы кто-нибудь решился громко клеветать на меня. Тем не менее, многочисленные сплетни наконец вынудили нас уехать в Англию, где солнце и небо не так жарки, а языки более сдержанны.

В Лондоне я имел возможность часто использовать один из талантов, сделавших меня знаменитым, – способность угадывать положение людей, их наклонности, отвращения, их прошлые приключения и даже иногда их имена; и все это только глядя на лицо.

В то же время мой талант предсказателя все более развивался, и нельзя умолчать о новом доказательстве этого.

У одного банкира, где я открыл себе кредит, меня однажды познакомили с квакером, который пользовался репутацией человека очень целомудренного и чрезвычайно скупого одновременно. Он так выставлял в разговоре свою сдержанность и свою экономность, что я забылся и сказал, мол, буду удивлен, если в скором времени ему придется заплатить тысячу фунтов стерлингов за любимую женщину. Это казалось таким невероятным, и все так смеялись. Я же почти оскорбился и ушел в сопровождении маркиза Аллиата, итальянского дворянина, путешествовавшего вместе со мной.