Бессмертный город - [73]

— Чем черт не шутит! Раз уж вам был знаком парень, может, вы и девушку опознаете, — проговорил комиссар, приподнимая простыню, которой было прикрыто страшно изувеченное тело.

Вспыхнул аппарат Питера Мэша. Жюльен потерял сознание.

Он вновь попросил аудиенцию у прокурора. Открытие, сделанное им накануне с пером в руке, преисполнило его тогда любопытством, воодушевлением. Но то были картины, то была книга, к которой он, наверное, приступил; перед чудовищно искалеченным телом Анджелики это открытие внушало ему ужас.

Прокурор ждал его не один, а вместе со следователем, секретарем суда и адвокатом Тома. Жюльен выразил желание переговорить с доктором Мураторе с глазу на глаз, но тот отказал. Пришлось рассказывать обо всем в присутствии всех. Слушали его не перебивая

Когда он кончил, прокурор вздохнул.

— Отдаете ли вы себе отчет, что таким образом обвиняете весь город? Или по крайней мере тех, кто составляет живые силы общества?

Жюльен выдержал взгляд прокурора.

— Да, — только и сказал он.

Прокурор снова вздохнул и, повернувшись к адвокату Тома, молча выразил свое бессилие.

— Полагаю, у вас нет никаких доказательств того, что вы говорите?

Тут уж вздохнул Жюльен. Сейчас он был полностью уверен в себе. Ведь были эти полотна, фрески, смерть Валерио, смерть юных влюбленных, с одной стороны, и красавицы во дворцах, важные многомудрые старцы, сочиняющие умные книги и изучающие созданные несколько веков назад сады, — с другой. Были еще и страницы, написанные им самим.

— И это все ваши доказательства? — спросил прокурор.

— Да.

Присутствующие переглянулись, а затем воззрились на Жюльена. «Они считают меня сумасшедшим, — мелькнуло у него в голове. — Или еще хуже: отказываются мне верить». Он был возмущен, но в то же время не хотел ни обижаться, ни повышать голос.

Все это тоже было в порядке вещей — в порядке тех самых вещей, до которых он докопался.

— Попрошу вас оставаться в городе, — проговорил наконец прокурор.

Выходя от него, Жюльен услышал, как адвокат говорил о дипломатической неприкосновенности. Смерть Анджелики потрясла его, но все же Он не мог удержаться от улыбки. Он вернулся в консульство и отправил донесение в Париж.

Этим вечером Жюльен решил не возвращаться к себе. Он мог жить некоторое время в «кардинальских покоях» так он будет в самом сердце города.

Кроме того, ему хотелось завершить начатое предыдущей ночью. К восьми вечера, когда он собирался выйти поужинать, прежде чем засесть за работу, зазвонил телефон. Звонил дворецкий Джорджо Амири: с хозяином случился удар, он хочет поговорить с ним. Жюльен поспешил на улицу Черных стрелков.

Доменико открыл ему с потерянным видом.

— Как профессор? — спросил Жюльен.

Тот не ответил и повел его по лабиринту увешанных барочными полотнами гостиных к спальне Джорджо Амири. Вытянувшийся на постели старик взглянул на него. Но живым оставался только его взгляд. Жюльен сел в поданное Доменико кресло и взял руку друга. Уже несколько недель они общались лишь по телефону, давно не виделись. Профессор исхудал, весь как-то уменьшился, ужался; на небольшой, похожей на детскую кровати лежало нечто сморщенное, беззвучно шевелящее ртом, из которого не вылезало ни звука.

— Он хочет что-то сказать вам, — повторил дворецкий, отступив назад.

Жюльену было ясно: профессор пытается сказать ему нечто чрезвычайно важное. Интуитивно он понимал, что его хотят предупредить о чем-то. Или предостеречь. Посидев рядом, он вышел. Джорджо Амири выздоровеет, уедет лечиться за границу, вернется, и все будет как прежде.

Возвращаясь в консульство, Жюльен увидел свет в галерее дворца Грегорио. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал по лестнице, так ему не терпелось закончить свое произведение, полностью завладевшее им. Проходя мимо приемной, он увидел телеграмму на телексе. Она была адресована ему. Париж сообщал, что миссия его закончена. Поздравлял его с достигнутым успехом. Подписана она была самим главой правительства. Жюльен не сразу понял, о чем речь, и поскорее сел за работу. Как и предыдущей ночью, по мере того как он писал, каждая деталь прояснялась: его назначение, недавний визит премьера в самый разгар событий, его прежние наезды в город. Страница за страницей все вставало на свои места: сам город, общество, радушно принявшее его, государственный деятель преклонных лет, много лет назад принятый здесь точно так же. Все стало очевидным: н-ские великосветские дамы, неподражаемо прекрасные в своих дворцах, н-ские старцы — сама мудрость, прозорливость и ясность ума, — одним из которых пожелал стать Глава французского правительства, н-ские дети, умиравшие под ножом убийцы, в чью задачу как раз и входило убивать их, чтобы другие сохраняли красоту и мудрость.

Все было просто, чудовищно просто, его рассказ обо всем этом, начиная со смерти шестнадцатилетних юнцов и кончая смертью консула, его предшественника, пустившего за этим самым столом пулю себе в лоб и оставившего двусмысленные признания, вскрывал страшную подноготную. Дойдя до последней строки, он испугался. Он вдруг ясно ощутил, что, кроме него, во дворце Саррокка на одном с ним этаже кто-то есть. И тут же понял, каким будет конец.