Бессмертный город. Политическое воспитание - [47]

Они теперь часто виделись. Валерио водил его по музеям, уже знакомым Жюльену, и показал ему еще ряд знаменитых полотен, которыми так гордился город. Сводил он его и в запасники, и в реставрационные мастерские, но даже в уже хорошо знакомых ему музейных залах Жюльен узнал много нового о картинах, которые любил Валерио. Тот часто повторял ему, что значительность сюжета не играет важной роли. Чем больше стараются критики или простые зрители расшифровать самые замысловатые символы, тем больше утверждается личность творца, порой лишь переводящего в образы почти закодированный язык.

Жюльен слушал собеседника, не пытаясь вникнуть в его слова по-настоящему. Зато он очень хорошо понимал, что между прошлым города вкупе с его ежедневной жизнью, с этими святыми и мучениками, этими сеньорами со свитой и портретами, с которых на него в не меньшей степени, чем он на них, смотрели изображенные на них люди, существовала очень тесная и определённая взаимосвязь: различные образы и символы рассказывали по сути одну и ту же историю — историю Н., вечную историю. Он отважился посвятить Валерио в свои мысли. Тот молча выслушал его.

В понедельник, незадолго до вербного воскресенья, Валерио позвонил ему, как это часто случалось, чтобы предупредить о своем приходе; он сразу упал в кресло и опорожнил несколько рюмок выдержанного коньяка, которым Жюльен регулярно запасался у своего отдаленного родственника, жившего близ Ангулема.

— Бывают дни, когда мне больше невмоготу! — вырвалось у Валерио после долгой паузы.

Залпом осушив очередную рюмку, он зашелся в приступе кашля. Жюльен понял, в чем дело: жизнь Валерио протекает меж двух огней. Но Валерио покачал головой.

— Виолетта и Мод — это не самое трудное.

Он много и слишком быстро пил, и по его бессвязной речи Жюльен понял, что дело в самом городе, жизнь в котором стала для его друга невыносимой.

В этот вечер, засидевшись у него, Валерио, не сказал ничего более определенного. Он лишь излил свою горечь и яростно, но обреченно нападал на все то, что так радовало Жюльена. Вспоминал, как бывал счастлив вдали от Н. С ностальгией, подогретой алкоголем, рассказывал о своих поездках в П. — большой город по ту сторону холмов, где Жюльен побывал однажды и где Валерио дышалось вольготнее, чем среди своих в Н.

— Неподалеку от П. удивительные места, — рассказывал он. — Луга, залитые туманом в устье реки на выходе из города, загородные дома, затерянные в тишине долины, которую кто-то находит однообразной, лишенной притягательности, но для меня олицетворяющей свободу, грезы, доступное, в котором сложнее жить, чем в недоступном.

В деревушку возле П. Валерио приезжал с другом, будучи студентом Школы изобразительных искусств. Большую половину года дома деревушки тонули в туманах. В конце деревни возвышалось нечто посолиднее простого дома: старинный дворец, давно заброшенный, когда-то, во времена величия герцогов П., служивший им летней резиденцией. Он стоял, распахнутый настежь, опустевший, и Валерио пропадал в нем дни напролет, несмотря на царящие внутри холод и влажность. Он подружился — так он сказал — с дочерью сторожа, косому уже нечего было сторожить и который жил во флигеле при входе в парк. Так вот, он, его друг и дочь сторожа разводили огонь в камине гостиной, похожей на большой сарай, и болтали, а то и просто молчали, глядя на огонь. Или гуляли по парку, заросшему сорняками, вдоль реки, что текла рядом; издали заброшенный дворец походил на сказочный замок и то исчезал в тумане, то — стоило порыву ветра вымести туман прочь — появлялся вновь во всей своей красе: классический фасад, крыльцо, балюстрады, статуи. Вечером девушка возвращалась домой, а друзья ужинали в деревенском трактире. Трактирщица была тучной, приветливой и еще не старой женщиной, о которой шла молва, будто она была проституткой в П., перед тем как вернуться в деревню и открыть здесь трактир на сбережения свои и мужа, которого она себе подыскала и который очень быстро умер. Она рассказывала Валерио о жизни в П., и они с товарищем — то по очереди, то вместе — проводили ночь в ее комнате, где пахло потом, чесноком, жавелевой водой и особенно сильно — фиалкой. А утром вновь были туман, парк и дочь сторожа, в которую они оба, почем знать, может быть, были влюблены.

— Знаешь, вырваться на несколько дней из Н., уехать в П., побродить по барам или побыть на берегу реки, в тумане — это значит хоть ненадолго ожить.

Жюльен видел в П. лишь его центр. И даже он, не ведающий о существовании заброшенного замка, несколько часов испытывал то же ощущение облегчения, покоя. Совершенно пьяный и не способный дойти до дому, Валерио Грегорио заснул на диване, но перед этим произнес имя друга, который сопровождал его в этих путешествиях по царству туманов; Жюльен поразился тому, что им оказался адвокат Тома, у которого он ужинал по приезде в город.

— Но он намного старше тебя!

Заплетающимся языком Валерио объяснил, что они одногодки, несмотря на видимость.

— Я же тебе говорил: за несколькими исключениями, и я из их числа, мужчины в этом городе очень быстро дряхлеют!