Бессмертные - [29]

— Словно очень холодный снег, — услужливо предложила я.

— Ну, мм… да. Холоднейший из холодного снега. Все мы отчасти сходим по нему с ума, и две мои дочери им увлечены, но он всего лишь неизменно любезен. Но с другой стороны, Ангел ведь сопровождает кинозвезд. Вечно нарасхват. Он прибыл лишь час назад.

— Вот как!

— Ему самому столько раз предлагали роли…

— Но он всякий раз холодно и любезно отказывался, — закончила я.

Я постаралась, чтобы в моем голосе не было ни капли раздражения. Разумеется, он не стал бы сниматься ни в каком фильме. Стоило лишь взглянуть на него, чтобы понять: рассвет ни за что не застанет его бодрствующим, а палящее солнце — вне укрытия.

Он был Вампиром.

Потом кто-то окликнул Ариадну, и она уплыла прочь по морю людей, танцующих польку.

Ангелу — что за воодушевляющее имя! — могло быть сколько угодно лет, от двадцати до шестисот. Или даже больше, но выглядел он примерно на двадцать два. Его волосы были черны, словно он искупал их в ночи, царившей за стенами дома, а глаза еще чернее. Он был бледен, даже бледнее меня, но без помощи каких-либо косметических средств. Лицо его выглядело привлекательным — нет, прекрасным — и жестоким. Такую маску он, очевидно, носил, чтобы заставить нас держаться поодаль, а в тех, кто решится приблизиться, вдохнуть робость и почтение на все то время, пока он выбирает себе жертву на эту ночь, а может, и на все выходные. Едва ли больше, поскольку вполне очевидно, что он никого еще не убил, полностью выпив кровь. Он мог заставить своих подружек молчать или попросту забыть о случившемся, но, разумеется, если бы ни одна из них не вернулась домой, это не прошло бы незамеченным. Надетый на нем затейливый костюм мог бы принадлежать европейскому дворянину восемнадцатого века — весь черный, вышитый, высокие черные сапоги сияют узором из стальных перьев, а камзол — пышными кружевными манжетами чистейшей снежной белизны, вероятно подобранными сообразно его манере держаться.

Ошибки быть не могло!

Я подумала, что мне следовало знать о его присутствии, меня должны были предупредить. Возможно, я даже слишком разволновалась из-за того, что мне никто ничего не сказал. Но несмотря на негодование, я все же решила задержаться. А что, если остальные попросту ни о чем не догадываются? Казалось, они считали, что он привлекает повышенное внимание всего лишь за счет своей внешности. А ведь даже если собрать его волосы в хвост, а на него надеть джинсы и бейсболку, прославляющую «Стрелы Чакатти», — можно ведь предположить, что время от времени, пусть и исключительно после заката, его замечают в повседневной одежде, — все равно он будет выделяться в толпе, словно орел на голубятне.

Я не стыжусь того, что сделала дальше, — это было мое право и мой долг. Пусть все остальные слепы, но только не я! О нет, я ничуть не похожа на доблестного охотника на вампиров. Простите, если вы надеялись, что сюжет будет развиваться в этом направлении. Я всего лишь любопытная восемнадцатилетняя женщина, которая порой — ладно, зачастую (спасибо тебе, папа) — берет на себя многовато и ненавидит проигрывать, если уж приняла вызов. Так что, ну… Читатель, я последовала за ним.

Позади на скользкой как лед танцплощадке тысяча ног топала, подпрыгивала и спотыкалась, оркестр играл, канделябры сияли.

А я кралась, словно пантера — ну хорошо, белая пантера, — сквозь толпу, шпионя за нечестивым господином Ангелом, чьей фамилии, похоже, не знал никто — я расспрашивала о нем то здесь, то там.

Поначалу он танцевал вальс с оцепеневшей девицей, едва не падавшей в обморок. Правда, она совершенно пришла в себя после того, как он оставил ее ради другой. В течение этого вечера я еще неоднократно натыкалась на расстроенных барышень, кипящих от злости, или вздыхающих, или даже рыдающих — или строящих планы, как заманить его обратно.

За десять танцев он показал себя довольно разборчивым кавалером, сменив около десятка партнерш. Пусть эти девицы ни о чем не догадывались, но все же им повезло, раз не они оказались избраны им для ночного пиршества.

Я отметила, что танцует он просто потрясающе. Мимоходом задумалась, окажется ли он столь же хорош в клубе, и решила, что да, поскольку весь род вампиров просто обречен сохранять изящество в любых обстоятельствах. Это их неотъемлемое свойство.

Он так и не сумел обнаружить мою слежку — я позаботилась об этом. Я уже говорила, что мне хорошо удается создать иллюзию моего присутствия там, где меня на самом деле нет, — и наоборот. Но время от времени он оглядывался, и порой на долю секунды казалось, что он слегка обеспокоен. Он был Вампиром и чувствовал, что кто-то идет по его следу. Но также я видела, что на самом деле он не верит в такую возможность. Его бросающееся в глаза сходство с типичным кровососом служило отличной маскировкой. Он походил на актера в роли исчадия ночи и хотел убедить всех, что так оно и есть. Настоящий вампир остриг бы волосы, оделся в лохмотья и держался в тени.

И так продолжалось около двух часов — он сверкал в центре сцены, я незаметно преследовала его.

А затем он нашел ее.

Я была ошеломлена, но ненадолго. Она великолепно выглядела и бросалась в глаза — безупречно одетая, накрашенная, в ореоле сияющих золотых волос. Идеальный выбор. Она полагала себя звездой вечера и убедила в том же многих окружающих. Так что мало кто усомнится в том, что он тоже так решил.