В конце концов тело увезли. Шейлу выперли из квартиры, которая превратилась в место преступления; лужи крови и «различные потенциально токсичные загрязнения» должен был тщательно убрать специальный отряд, прежде чем полиция сочтет ее «пригодной для заселения». Даррена найти не смогли, но работникам системы соцобеспечения удалось отыскать Трэйси, чтобы отправить ее вместе с матерью на «временное местопребывание» в захудалых меблирашках.
Примерно через двадцать минут, прежде чем Трэйси снова сбежала, чтобы найти себе более подходящее место для ночевки, Шейла сильно сжала ее в объятиях.
— Не беспокойся за меня, дорогая, — сказала она, хотя дочь и не думала беспокоиться, — со мной все в порядке, на самом деле. Но прежде чем ты уйдешь, я хочу сказать тебе, что я тебя очень люблю.
Она могла бы, конечно, сказать много больше. Она могла бы сказать, что дочь — это плоть от плоти ее, но плоть эта необыкновенная; и что если однажды в ее жизни появится загадочный человек, который когда-то копался в тине, извлеченной со дна далекого океана, и подхватил при этом заразную болезнь, от которой у него поехала крыша, то ей стоит проявить немного терпения. Ведь он может оказаться Зармеродахом, воплотившимся снова и героически пытающимся выполнить свою древнюю миссию точь-в-точь как тот придурок в бинтах из «Мумии», но более мирным образом. Но она, конечно, ничего подобного не сказала. Это прозвучало бы смешно, и Трэйси пропустила бы ее слова мимо ушей.
Тем не менее, когда Трэйси ушла и Шейла осталась одна в грязной комнате, вызывающей приступы клаустрофобии, с включенным для компании телевизором, она не могла не предаться размышлениям о том, существует ли хоть проблеск надежды, не только для нее, Трэйси или Даррена, но для всего мира, которому угрожает экологическая катастрофа.
В конце концов она решила, что лучше верить — надежда есть.
