Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - [35]

Начиная с 1836 года, когда ей исполнилось двенадцать лет, отчеты писались ее рукой, ибо Том Бентон не любил писать, слушая посетителей, и доверил эту работу ей, сочтя ее чистописание более приличным, чем свое собственное. Поначалу она писала лихорадочно, стараясь запечатлеть на бумаге каждое слово, но постепенно обнаружила, что ее ум все более и более редактирует эти сырые дискуссии. Каждая запись содержала зерно нового и пригодного к использованию материала, но было много и бесцельных повторений.

Однажды отец попросил ее дать ему материал о тропе Санта-Фе, прочитал написанное ею резюме пятичасового разговора и сказал:

— Хорошо продумано, Джесси. Это избавит от огромной работы.

Он посмотрел на нее с удивлением через плечо:

— Джесси, я всегда предполагал, что могу стать великим педагогом. Теперь я убежден в этом.

— Конечно, и педагогу не помешает хороший материал, с которым можно поработать, не так ли, сенатор?

— Тш, тш, дитя, — парировал он, — никогда не допускай, чтобы тебя одолела болезнь самомнения.

Он посадил ее на колени:

— Посмотри, какого старого дурака сделали из твоего отца!

Как и в Сент-Луисе, в Вашингтоне она продолжила практику уточняющего редактирования. Столь интенсивная подготовка имела неизбежный, но почти трагический результат — вскоре она начала редактировать Томаса Гарта Бентона.

В ранние годы ей казалось, что все сказанное ее отцом было Богом данным и безупречным. Но, по мере того как она слушала его единомышленников и противников в зале сената, слушала Клея, Хейна, Уэбстера и Кэльхуна, она поняла, что у отца есть свои ограничения — иногда он повторялся там, где прямая атака была бы более эффективной. Он слишком много полагался на Марка Аврелия, на Цезаря и Плутарха, иногда увлекался напыщенными фразами, когда простота могла бы обеспечить победу. Поначалу, когда он диктовал ей, она просто опускала слово или фразу, позже она устраняла абзацы, слабые места и ненужные повторы.

Разразилась буря, когда Том Бентон услышал, что делает его дочь. Несколько дней он не разговаривал с ней… пока она не добыла «Конгрешнл рекорд», не скопировала на одном листе бумаги то, что сказал Том Бентон в сенате, а на другом — то, что он продиктовал ей. После долгих убеждений и слез она уговорила его посмотреть и сопоставить эти копии. Она пристально смотрела на его лицо, когда он, утонув в своем кресле, сличал листы. Она знала, что дело идет о ее будущем — либо он должен одобрить сделанное ею, либо она не будет больше работать с ним.

После долгого молчания отец поднял голову, его лицо все еще оставалось покрасневшим.

— Ради Всевышнего, Джесси! — воскликнул он. — У тебя не было права поступать так. Это отвратительная наглость, с какой я когда-либо сталкивался… но, сказав это, я должен признать, что ты сделала свое дело блестяще!

_/5/_

Джесси работала за своим пюпитром в библиотеке каждое утро с восьми до одиннадцати. После завтрака она совершала долгую медленную прогулку по Вашингтону со своей сестрой Элизой, Гарриет Бодиско и Нэнси Полк. В четыре часа она приходила в здание сената, чтобы позвать отца на обед, а вечерами занималась изготовлением детской одежды, обвязывала края этой одежды, кроила простынки и ночные рубашки, которые должны были сшить негритянки-портнихи.

Ее взволновали сведения, почерпнутые из изучавшихся ею материалов, что исследование американцами Запада началось за десятилетие до того, как ее отец поселился в Сент-Луисе в 1815 году, что Запад стал доступен для миграции, можно сказать, в день ее рождения благодаря открытию перевала в Скалистых горах, что позволило проложить тропу Орегона.[5]

Когда Соединенные Штаты купили Луизиану в 1803 году,[6] вдвое расширив свою территорию, ни один человек толком не знал, что было приобретено всего за пятнадцать миллионов долларов. Это побудило президента Джефферсона поручить Мэриуэтеру Льюису и Уильяму Кларку пройти по территории и составить карту возможной тропы — дороги. Льюис и Кларк были первыми белыми, пересекшими Скалистые горы и спустившимися по западному склону в долину реки Колумбия. Едва успели они вернуться в Вашингтон в 1806 году с отчетом, как правительство отправило Зебулона Пайка исследовать ту часть Луизианы, которая простирается на юго-запад от Сент-Луиса. Пайк дошел до Мексики, проложив тропу Санта-Фе, ставшую излюбленной дорогой для торговцев и звероловов.

К 1811 году охотники и звероловы Джона Джэкоба Астора начали переходить Скалистые горы в районе Айдахо, а с 1814 года звероловы Северо-Западной компании и Компании Гудзонова залива пересекали Скалистые горы каждый год. В поисках лучших пушных зверей они сотворили целую легенду о необжитых землях, но это были в основном необразованные люди, не умевшие составлять карты и не писавшие дневников, поэтому их знания практически не имели никакого значения для тысяч семей на Востоке, желавших переехать на Запад, но не готовых отправиться туда, не имея точного представления о тамошних землях.

Потом генерал Уильям Эшли основал Пушную компанию Скалистых гор и убедил жителей пограничных районов: Эндрю Генри, Джеймса Бриджера и Джедедиа Смита — присоединиться к нему. Это был судьбоносный момент в исследовании западных земель, поскольку поиски пушного зверя сопровождались объездами больших территорий. В 1823 году Джим Бриджер вышел к Соленому озеру — Солт-Лейк, а в следующем году был обнаружен Южный перевал. Когда Джесси был всего год, Джедедиа Смит наткнулся на реку Гумбольд, и, идя по ней, он дошел до гор Сьерра-Невады, а затем спустился в долину Сакраменто. Однако ни Эшли, ни Смит, ни Фитцпатрик, ни Генри не сделали свои открытия достоянием американской общественности. Информация была собрана лишь благодаря усилиям таких людей, как сенатор Бентон, требовавших, чтобы материал был представлен в форме докладов конгрессу.