Бесшабашный - [55]
На дворцовой площади собралась такая толпа, что Джекоб с превеликим трудом протиснулся к ажурным решетчатым воротам. Императорские гвардейцы грозно преградили ему путь штыками, но, по счастью, в их рядах, под одним из шлемов с плюмажем из пышных перьев, он приметил знакомое лицо: Юстус Кронсберг, младший сын богатого поместного дворянина. На землях его папаши водились несметные полчища эльфов, чьи пряжа и бисер украшали великое множество придворных нарядов.
По приказу императрицы в ее гвардию отбирались солдаты не меньше двух метров роста, и Кронсберг-младший отнюдь не был исключением. Он превосходил Джекоба на полголовы не считая шлема, однако даже ниточка усов не могла скрыть выражения неприкрытой ребячливости на его детском лице.
Несколько лет назад Джекоб спас одного из братьев Юстуса от ведьмы, которую тот сильно прогневил, отвергнув ее дочку. В благодарность Кронсберг-старший каждый год посылал ему столько эльфового стекла, что у Джекоба теперь никогда не было нужды в дорогих пуговицах. Жаль только, слухи о том, что это стекло будто бы защищает от дупляков и острозубов, на поверку не подтвердились.
— Джекоб Бесшабашный! — У Кронсберга-младшего был мягкий приятный говор, который отличает всех жителей деревень вокруг столицы. — Да мне только вчера рассказывали, будто гоилы тебя убили!
— В самом деле?
Джекоб невольно погладил себя по груди, проходя мимо Кронсберга в ворота. Розовый отпечаток моли все еще красовался у него под сердцем.
— И где же разместили жениха? В северном крыле?
Остальные часовые поглядывали на него недоверчиво.
— Где же еще? — Юстус Кронсберг понизил голос. — Опять высочайший заказ выполнял? Я слыхал, императрица тридцать талеров награды за чудо-мешочек назначила, с тех пор как Дроздобород таким же похваляется.
Чудо-мешочек. У Хануты имеется один. Джекоб сам видел, как он этот мешочек у острозуба выкрал. Но даже у Хануты не хватит совести отдать подобную вещь в руки императрицы. Достаточно просто назвать имя своего врага — и чудо-мешочек уничтожит того бесследно. Поговаривали, будто Дроздобород таким манером уже больше чем от сотни недругов избавился.
Джекоб глянул вверх, на балкон, с которого завтра императрица представит своим подданным чету новобрачных.
— Да нет, я не с мешочком, — ответил он. — Просто невесте подарок привез. Только извини, спешу. Брату и отцу поклон от меня.
Кронсберг был явно разочарован, так ничего толком от него и не разузнав. Однако ворота в первый дворцовый двор тем не менее ему открыл. Как-никак, его брат обязан Джекобу тем, что не доживает свой век жабой на дне колодца или, как это в последнее время вошло у ведьм в моду, ковриком для ног или подносом для чайной посуды.
Последний раз Джекоб был во дворце месяца три назад. В кунсткамерах императрицы он проверял на подлинность волшебный орех. Дворцовые площади и дворы теперь, после всего виденного им в крепости гоилов, показались скромными, почти невзрачными, а окружающие здания, несмотря на всю их позолоту и даже балконы из горного хрусталя, — аляповатыми и безвкусными. Однако внутреннее убранство все еще поражало своим великолепием.
Особенно не поскупились аустрийские императоры на отделку северного крыла. В конце концов, его только для того и возводили, чтобы поражать императорских гостей богатствами и могуществом державы. Колонны нижнего зала были увиты гирляндами золотых цветов и фруктов. Беломраморный пол — в искусстве мозаики соперничать с гоилами все равно было бесполезно — оттенял своей строгостью красочность стен, в росписи которых запечатлелись все прославленные достопримечательности Аустрии: ее высочайшие горы, древнейшие города, красивейшие замки. Кстати, и замок, в развалинах которого все еще хранилось волшебное зеркало, тоже представал здесь во всей своей первозданной красе, а Шванштайн сказочной идиллией простирался у его подножия. На разрисованных холмах и долах не было еще ни трактов, ни железных дорог, зато в изобилии присутствовала диковинная живность, на которую предки императрицы обожали охотиться: великаны и ведьмы, водяные и лорелеи, единороги и людоеды.
Вдоль лестницы, что вела на верхние этажи, висели отнюдь не столь миролюбивые картины. Их заказал отец императрицы, возжелав увековечить все битвы империи — морские и сухопутные, зимние и летние, сражения с лотрингским братом, с кузеном с Альбиона, с мятежными карликами, с дикими правителями Востока. Любой гость, откуда бы он ни приехал, неминуемо обнаружил бы здесь картину, запечатлевшую войска его родины в сражениях с армиями империи. Разумеется, только в проигранных сражениях. И лишь гоилы, поднимаясь по дворцовым лестницам, могли не искать на стенах батальные полотна с изображениями своих гибнущих или спасающихся бегством предков, ибо с тех пор как они вступили в войну с человечеством, во всех без исключения битвах они одерживали только победы.
