Бессердечное милосердие - [7]

Ови ничего не сказала. Джунипер тоже молчала.

– Голубой Ви? – Руна потерла ладонью подбородок и обеспокоенно взглянула на меня. – Таков твой план вытащить нас из ярма Дарующих Милосердие? Мы убиваем больных и старых, Фрей, но не кровожадных зверей. С чего ты взяла, что мы справимся с чудовищем? Чудовищем, которое не одолели хорошо подготовленные воины?

Мое сердце уже билось быстрее, кровь бурлила в венах.

Мне хотелось драться с тем, кто даст отпор.

Мне хотелось этого больше, чем дома и семьи. Мне хотелось этого сильнее, чем еды и золота.

Я встретилась глазами с Руной.

– Подготовленные воины убивают громко. Мы убьем тихо. Так, как ты убиваешь на охоте.

– Молчите. Вы обе. – Ови кивнула на мужчин, игравших в кости поблизости. – Они слушают наш разговор.

Мы немедля покинули таверну, и прикончили рагу и эль под огромным дубом, растущим на краю города. Затем растянулись на траве, еще пахнувшей летней свежестью и последними в этом году запоздалыми цветами.

* * *

Я проснулась первой и долго лежала, положив руки за голову и глядя вверх. Небо было бездонно голубым, как в лучшие вечера в начале осени.

Но листья на дубе уже меняли цвет. Явный признак грядущих перемен. Явный признак пришествия…

Зимы!

Дни короткие, ночи длинные. Еды мало. И холодно. Всегда, всегда холодно.

Работа Дарующих Милосердие обычно начинается после того, как тени начинают удлиняться. Люди со смертью в устремлениях находят нас, когда солнце уже почти коснулось западного горизонта.

Сутулая, точно ствол можжевельника, старуха. «Придите в дом на самом южном перекрестке. В дом с пятью окнами. Принесите яд. Я заплачу».

Кузнец из трактира – с темными грустными глазами. «Придите на кузницу, поднимитесь по ступенькам с задней стороны, дважды постучитесь. Моя бабушка жаждет увидеть Холхаллу».

Отец, худой, усталый, с пустыми коричневыми глазами. «Придите в хижину у высокой сосны. Отсюда строго на север. Там все поражены болезнью, которая съедает кожу».

И последняя просьба – когда толстое оранжевое солнце уже покидало небеса. Девочка, не старше двенадцати, с длинными черными волосами и зелеными глазами. «Мне нужен флакон голубого семени».

– Мы не торговцы в разнос, – заявила Руна. – Мы используем яд, но не продаем его.

Голубое Семя было сильным ядом, приносило быструю и безболезненную смерть, но в малых дозах опустошало женское лоно. Молодые женщины иногда приходили к нам за этим снадобьем, но всякий раз я советовала им отыскать торговцев зельем, а впредь использовать масло дикой моркови для предотвращения подобных случаев.

Под пристальным взглядом Руны черноволосая девочка задрожала.

– Мой отец отправился в Болота Красных Ив и сгинул там. Мать моя обзавелась новым мужем, и он… Он не добр ни к ней, ни ко мне. Я хочу, чтобы он умер.

– То было бы убийством ради мщения, а вовсе не ради Милосердия. – Голос Руны слегка смягчился.

Подошла Джунипер и обняла девушку за талию. Отвела прядь ее волос и принялась нашептывать ей на ухо молитву.

Мы встретились с Ови глазами. Мы уже совершали убийства ради мщения. И не только в тот раз, когда получили в награду плащи Сестер Последнего Милосердия. Убийства ради мщения запрещены, и нам несдобровать, если правда о них откроется.

Ови кивнула. Она была согласна со мною.

Я сунула руку в кожаную заплечную сумку, вытащила оттуда флакон маслянистой голубой жидкости и вручила его девушке.

– На, возьми, – сказала я. – Но помни, наша Морская Ведьма все видит и все знает. Если ты отравишь кого-нибудь, кроме отчима, мы разыщем тебя и отправим прямиком в Хейл. Поняла?

Мгновение она смотрела на меня, затем кивнула, вручила мне две монеты и побежала прочь, вскоре исчезнув в ночи.

Торговцы Зельями строго следуют законам и никогда не продадут свой товар ребенку. Иногда они не продавали яд даже нам. Сигги никогда бы не дала яда девочке.

Я не знала, делали ли Сигги ее правила сильной Сестрой Последнего Милосердия или, наоборот, слабой.

* * *

Мы отправились на перекресток, затем – в кузницу. Старый и больной. Самые легкие задачи. Страдающих от кожной болезни мы оставили напоследок.

Каменная хижина была построена меж путаных корней древней высокой сосны. Дверь нам открыл тощий мужчина, который просил нас прийти. Глаза его были налиты кровью, руки дрожали.

У его жены, блондинки с миниатюрными руками, кожа была изъедена сочащимися язвами. При виде нас она тяжело вздохнула – то ли печально, то ли облегченно. Муж обнял ее, постоял немного, а затем ладонью приподнял ее подбородок.

– Все произойдет очень быстро, лапушка. Боли больше не будет, а будут лишь мир и покой.

Я подала знак Ови, и та протянула мне свой нож. Острое лезвие, тонкая шея – один взмах, и дело сделано – женщина навеки погрузилась в покой.

Следующим был их сын. Тригв вывел отца из хижины наружу, мы же поднялись по крутой лестнице на чердак.

Парню было не более десяти. Кудрявые светлые волосы и смелый, напряженный взгляд голубых глаз. Он умирал, лежа в постели. Джунипер опустилась на колени рядом и принялась молиться.

Ови взглянула лишь раз и потрясла головой.

– Нет. Не хочу это видеть.

Она направилась к лестнице и спустилась вниз. Я повернулась к Руне.