Беспомощная рука, или Возмездие Дикого леса - [3]

Лишь взрыв смеха раздался в ответ на это нелепое предложение.

Глава II. ДВА ПУТНИКА

Стояла такая глубокая тишина, что даже на большом расстоянии можно было услышать самый слабый звук. Эти молодые Нимроды [4] из дикого леса, хоть и не были профессиональными охотниками, все же умели различать окружающие звуки. Вот из тростников, которые в изобилии росли вокруг, донесся шелест, прервавший беседу юных охотников. Послышались приближающиеся шаги: кто-то шел сюда из Хелины. Шаги мягкие; судя по звуку, идут двое: женщина и человек в мокасинах. Все, кто находился на поляне, — и люди, и животные — напрягли слух.

Шаги уже отчетливо слышны; кто же это идет сюда?

Ответ не заставил себя долго ждать. На тропе показались двое: первым шел юноша приблизительно лет восемнадцати, за ним девушка на пару лет моложе.

Они не настолько похожи, чтобы быть родными братом и сестрой. У них, возможно, одна и та же мать, но не отец. Или же у них общий отец, но тогда рождены они от разных матерей.

Оба они отличались красотой. Юноша высокого роста, ладно и изящно сложен, с характерными римскими чертами; мягкие линии, выдающиеся нос и подбородок, орлиные глаза, которые в детстве видели берега Теверона или Тибра. Цвет лица также наводил на мысль об итальянском происхождении — оливковый оттенок кожи, легкий румянец на щеках, пышные волосы, черные как вороново крыло. Юные охотники на поляне буквально пожирали глазами этого юношу, так разительно отличавшегося от них не только внешностью, но и одеждой. Настоящий охотничий костюм, немного напоминавший одежду индейцев; мокасины на ногах и краги из зеленого сукна на руках; коленкоровая охотничья рубашка на плечах; вместо кепки или шляпы — тюрбан (toque), который уже давно принято носить среди полуцивилизованных индейских племен на границе, — все это позволяло сделать догадку об его индейском происхождении. Экипировка юноши — рог с порохом, мешочек с пулями на перевязи; длинноствольное дробовое ружье небрежно висело на левом плече.

Его спутница выглядела совсем девочкой лет шестнадцати, однако можно было предположить, что с возрастом она расцветет и будет настоящей красавицей. У нее была бархатистая кожа; здоровый румянец играл на лице; рыжие, словно окрашенные южным солнцем волосы были растрепаны — похоже, они никогда еще не удерживались гребнями; глаза были словно звездочки с голубого небосвода. Одета она была в простое платье из домотканой материи медно-купоросного цвета, грубо пошитое и плохо подогнанное к ее стройной фигуре. Так выглядела спутница юноши в охотничьей коленкоровой рубашке.

Внезапно глаза Альфа Брэндона сверкнули молнией — это проявление неприязни к одному из вновь прибывших. К кому именно, можно легко догадаться: девушка слишком юна и невинна, чтобы пробудить враждебные чувства в душе кого бы то ни было. Ее спутник — вот тот, к кому сын плантатора испытывал тайную неприязнь.

Чтобы прояснить причину этой неприязни, послушаем Билла Бака:

— Этот подлец всегда опекает девчонку старого мошенника. Ха-ха-ха, глупец этот ее папаша, ведь в такой опеке не больше смысла, чем если бы он поручил ее какому-нибудь негру! Девчонка ведь лакомый кусочек, черт возьми!

В этой реплике Бака прозвучала не только неприкрытая неприязнь к юноше, появившемуся на поляне. Он также не постеснялся отпустить колкость в адрес этой лесной красавицы. Отец ее, старый охотник, простоватый и малообразованный, очень любил и оберегал свою дочь, доверив юноше ее опеку. Конечно, юноша с радостью выполнял все наставления отца девушки, не отпуская ее ни на шаг. Большое и светлое чувство только зарождалось в его сердце. Но сыну торговца лошадьми, неотесанному и грубому малому, не было дела до таких тонкостей.

Его замечание подлило масла в огонь, бушевавший в душе Брэндона.

— Этот черномазый слишком много воображает из себя. Я предлагаю, ребята, выбить из него дурь, — заявил Альф, бросая дерзкий вызов сопернику.

— Сейчас мы покажем этому черномазому, — отозвался Слаугтер, сын хозяина таверны.

— А разве он негр? — спросил Спенсер, которому этот странный юноша был до настоящего времени не знаком. — Я бы принял его за белого.

— В его жилах течет и белая, и индейская кровь: на три четверти он белый и на четверть — индеец. Мать его была наполовину индианка из племени хохтав. Я часто видел их в нашем магазине, — поведал компании эти подробности Граббс.

— Индеец или черномазый — какая разница? — продолжил безжалостный Бак. — Его заносчивость раздражает каждого из нас; и, как говорит Альф Брэндон, давайте с ним разберемся. Все согласны, ребята?

— Все согласны!

— Что скажете, судья Рэндалл? Вы еще не сказали своего слова; и, поскольку вы — судья, мы ждем решения, ваша честь.

— О, если есть чем поразвлечься, я — с вами. Что вы предлагаете с ним сделать?

— Предоставьте это мне, — ответил Брэндон, после чего обратился к подошедшему юному метису, оказавшемуся в этот момент как раз напротив костра. — Хелло, Чак, куда ты так спешишь? Мы только что здесь соревновались — кто сможет провисеть дольше всех, держась одной рукой за эту ветку. Я полагаю, что и ты способен выдержать это испытание.