Беспамятный - [25]

Еду принесли через четверть часа, которую мы с Анри-Жаком убили, травя анекдоты и болтая ни о чем, прихлебывая чай, который здесь довольно прилично заваривали. А потом стало не до разговоров, поскольку местная отбивная по размеру напоминала приличный фермерский стейк. И была очень, очень недурно приготовлена. Я про себя поставил «галочку на память», занеся ресторан в список тех, в которые стоит наведаться как-нибудь еще раз.

После ужина предаваться светским беседам было лень, доктор закурил трубку, которую извлек из кармана рубашки, а я просто блаженно откинулся на стуле, позволяя своему желудку нажимать мне на все рецепторы удовольствия в зоне его, желудка, досягаемости. Знаете, а я начал понимать итальянцев с их сиестой. Вот так бы и сидел здесь, переваривая мясо с горошком и наслаждаясь негромкой музыкой, которая лилась из динамиков. И никоим образом не вспоминал бы о космосе, гиперпространстве, плазме, пиратах, компрачикосах…

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Мы с доктором попросили счет и чуть не сцепились, выясняя, кто кого сегодня угощает. В конце концов победил я, заявив Марату, что с него следующий ужин, а сегодня право гостя выпендриваться у меня никто не отнимет. Тем более таким низким аргументом, как мое неведение в плане размещения в Ньюстере ресторанов и прочих мест общественного досуга.

После «Приюта гурмана» мы довольно быстро доехали до бара под не менее романтичным названием «Лучшие друзья», где и продолжили вечер, понемногу употребляя прекрасное пиво местной варки. Во всяком случае, за свою недолгую память я не мог сказать, что пил пиво лучше. Удобная штука эта амнезия: ничего не болит, и каждый день столько нового, столько нового.

Глава 7 ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ…

Тот, кто бегает от снайпера — умирает уставшим. А тот, кто бегает от сапера — очень удивленным.

Народная мудрость XXI века

В дом Анри-Жака мы вернулись сильно за полночь. Вернее, нас вернули — бармен вызвал нам такси и перегонку для машины. И потом еще таксист помогал мне выгружать не сильно могущего стоять на ногах доктора. Марат матерился по очереди на трех языках, проклиная свою немочь, коварство хорошего пива и неумеренность в его употреблении. Весьма, надо сказать, метко подбирая метафоры, сравнения и удивительно точно вставляя заковыристые деепричастные обороты.

Я хотел отнести дока в его спальню, но он употребил в мой адрес несколько прилагательных сексуального характера и несколько существительных, удивительно точно подмечающих мою умственную несостоятельность. Тогда я пожал плечами, оставил Марата в гостиной и решил сам подняться к себе. И это стало моим последним осознанным действием в эту ночь.

А утро, как обычно, все расставило по местам — я проснулся от того, что кто-то удивительно метко пнул меня в ребра. Несильно, но очень чувствительно, и из-за этого крайне обидно. А продрав глаза, я обнаружил себя скрючившимся на коврике около двери моей спальни. И дока, в халате и тапочках, нависающего надо мной.

— Доброе утро, пьянь, — поприветствовал меня Анри-Жак. — Кофе на столике в кухне, сэндвичи там же. И обезболивающее для головы тоже можно там найти.

— Да у меня не болит голова, — ответил я еле ворочающимся языком, с трудом понимая, как он помещается у меня во рту, — у меня с похмелья только сушняк.

— Вот и иди, лечи свой сушняк. Заодно потом в душ сходишь, а я пока завтрак закажу.

— Угу, — кивнул я, встал на четыре кости и неторопливо пошел в сторону лестницы. Наверное, я мог бы дойти и нормально, но уж как-то страшновато было экспериментировать. Но перед лестницей пришлось выравниваться — не хотелось даже пытаться спуститься в таком виде. Заодно и проверил координацию движений. Успешно, кстати. Похмелье действительно выразилось только в сушняке, остальные признаки отсутствовали наглухо. Первый признак того, что я не мешал алкогольные напитки промеж себя и пил только хорошее. Какой я умница!

Дойдя до кухни, я почти залпом выпил кофе, и сэндвич провалился, как в черную дыру. Даже аппетит не пострадал, что радует. Так что идея дока насчет завтрака оказалась весьма кстати, и пока я после кофе принимал водные процедуры, с наслаждениям ворочаясь под тугими струями воды, меняя горячую на холодную и обратно, видимо, он сделал все распоряжения. Потому что, спустившись обратно в столовую, уже в нормальном виде, а не в виде похмельного чучела антропоморфного неразумного, я застал внизу пиццу и довольного Марата.

— Присаживайся, бон аппетит и все такое. Вредная еда, но я не диетолог, — рассмеялся Анри-Жак при виде меня.

— Ага, и меня это радует, — отпустил я комментарий, перед тем как воздать должное пицце. — И тебе, док, приятного.

Следующие несколько минут были заняты сосредоточенным жеванием, просьбами передать тот или иной соус, которых в запасниках А. Ж. Марата нашлось изрядное количество, опять жеванием, и наконец, два насытившихся человека с наслаждением откинулись на спинки диванов.

— Спасибо, док, — пробормотал я, прислушиваясь к ощущениям собственной утробы.

— На здоровье, — отозвался Марат. — Кстати, о здоровье. Сейчас у нас с тобой по расписанию моцион, после завтрака. А когда вернемся — продолжим наши экзекуции над твоим разумом.