Бесовские времена - [33]

Дальбено торопливо ретировался.

— А вы не верите в судьбу, мессир Грандони? — донна Белончини приблизилась к ним и теперь пожирала Грациано взглядом, от которого всем телом вдруг содрогнулся и инквизитор, испуганно заморгавший и подавшийся назад.

Песте оказался сильнее духом.

— Не знаю, что и сказать, донна Белончини, — задумчиво проговорил он. — Бог дурака — это Случай, Судьба же — богиня-покровительница женщин, и она права, помогая именно тем, кто не в состоянии о себе позаботиться. Но мне-то что за резон в неё верить?

Синьора окинула мессира Грандони новым похотливо-восторженным взглядом. Было похоже, что все, что ни обронил бы шут — казалось ей перлом остроумия. Грациано обменялся мученическим взглядом с Портофино и горестно вздохнул, а Альдобрандо Даноли подумал, что, кажется, он и сам понимает теперь причины неприязни мессира Джезуальдо Белончини к шуту Песте.

Глава 5, в которой Песте продолжает кривляться, Альдобрандо Даноли задается горестными вопросами, а мессир Портофино проявляет всю меру своего гнева

…Видимо, епископ попросил у дона Франческо Марии аудиенции, потому что все служители церкви вскоре исчезли в герцогских покоях. Придворные же разделились на группы, и в каждой шёл свой разговор.

Альдобрандо Даноли медленно прошёл мимо той компании, где сидели Бенедетта Лукка и Иоланда Тассони. Они тихо сплетничали о Джованне Монтальдо, хотя историю дуэли Соларентани с её супругом толковали вкривь и вкось. Потом разговор перешёл на похождения Виттории Торизани, её связь с Дамиано Тронти ни для кого тайной не была, но, осуждая подругу за ужасную безнравственность, в тоне девиц всё же проступала почти нескрываемая зависть. В другой компании беседовали об истинной галантности, в третьем кружке тихо судачили о визите папского посланника и о предстоящем паломничестве герцогинь к старому Скиту около Фонте Авеллана у подножия горы Катрия, основанному Сан Пьердамьяни и приютившему в свое время великого Данте.

Джованна Монтальдо сидела в стороне от всех. До этого она бросила украдкой взгляд на Соларентани, но быстро отвела его, покраснев. Джованна не знала, кто донёс мужу о том, что Флавио Соларентани был у них в доме, но слышала, что Ипполито вызвал его. Что она наделала, безумная? Как могла поддаться глупому порыву? Теперь Ипполито убьёт Флавио, он не станет ничего слушать! Бог мой, что же будет? Она знала мужа и понимала, что после убийства Соларентани в жертву его чести будет принесена и она. Как объяснить ему? Возвращение соперников — живыми и невредимыми — изумило ее. Ипполито ночевал в их доме в городе, но утром появился в замке. На неё почти не смотрел.

Господи, прости и помилуй…

Сам Монтальдо безумно корил себя. Зачем, поддавшись уговорам друга, женился вторично после смерти Марии? Восемнадцать лет разницы… Сам виноват. Кровь его при виде девицы по-юношески вспыхнула, он подумал, он сможет внушить ей чувство. Был мягок, уступчив, кроток, и ему показалось, что его… ну, пусть не полюбили… но… Прозрение было жестоким. Ипполито вздохнул. Конечно, щенок молод и смазлив. К тому же, сын Гавино. Господи, кого винить? Вчерашний поединок и слова Соларентани… Допущение, что Джованна все-таки невинна и любит его, тешило душу, но сомнения жгли. Он думал всю ночь. Сейчас молча смотрел на женщину, которая была его счастьем, упоением, бедой, позором…

Между тем в зале появились Тристано д'Альвеллаи Дамиано Тронти. Последний оглядел придворную толпу и, поняв, что снова не успел учуять новые модные веяния, разразился гневной филиппикой:

— Я разорюсь, чёрт возьми! Эта проклятая мода поминутно превращает костюм с иголочки в неприличную тряпку. Вчера ещё камзолы были короткие, но ныне мода их удлиняет! Опять новые обшлага, округлились прямоугольные баски и вышивка сменилась кружевной отделкой! Облегающие штаны превратились в складчатые присборенные буфы! Едва прикрывающие зад накидки уступили место длинным плащам! Какая подлость! Из длинного ещё можно сделать короткое, так нет же!! А перчатки — каждый сезон то короткие, то с раструбами, то алого бархата, то — вытянутые на пол-локтя вверх по предплечью! А шляпы, то «албанские», как горшок для масла, то плоские с широкими полями, то — круглые с узкими полями! А ныне ещё и эти ароматизированные замшевые наплечники, подбитые саше с благовониями, отчего рыцари превратились в ходячие ладанки. Их и дамы носят…

Начальник тайной службы, который всегда вычленял в речи собеседника самое главное, отозвался на слова Тронти. «Не волнуйся, Дамиано. Ты — не разоришься…», насмешливо проворчал он. Тут невесть откуда возник кривляка-Песте, на сей раз с гитарой, и продолжил инвективу камерира, правда, в ином направлении, а всё потому, что снова увидел синьору Верджилези, статс-даму герцогини.

— Боюсь, дорогой Дамиано, никакие благовония не способны заглушить неповторимый аромат аристократических ног и подмышек неких дам высокого происхождения, способный перебить вонь любого зоопарка. — Нахал брезгливо помахал рукой под носом. — Особенно, когда эти запахи усилены притирками, маслами, душистыми пудрами, эссенциями и мешочками с травами. Видимо, только такой дурак, как я, может недоумевать, почему бы им не отправиться к цирюльнику-банщику, обслуживающему в замке три парильни, да не принять ванну?