Бескровная охота - [22]

Это уже было серьезно. Никто не станет отказываться от пива без серьезных причин. Человек, который не пьет, либо сильно болен, либо боится опьянеть и выболтать что-то очень важное. Но что важное может скрывать обыкновенный человек?

– А если он болен? – предположила Лора. – какой-нибудь цирроз печени? Допустим, он бывший алкоголик, который крепко завязал?

– Ничего похожего. Он здоровый, как бык. Как три быка. Как тридцать три быка. Если честно, то такого здорового мужика я никогда в жизни и не видела. Я пыталась, я подливала ему водку в салат, вместо подсолнечного масла, но он ее вынюхал. Я делала шашлыки в вине, но он не стал их есть. Я впрыскивала шприцем немножечко внутрь шоколадных конфет, а потом зализывала дырочку языком, чтобы было не видно. Он отказывался есть эти конфеты. Я закатывала ему скандалы, говорила, или диета, или я.

– И что же?

– Не стану же я его бросать в самом деле?

– Логично, – согласилась Лора. – Еще что-нибудь? Ты не пробовала его просто спросить?

– Пробовала. Он не отвечает или выкручивается. Он очень хитрый.

– Ты спрашивала его о прошлом?

– Конечно.

– Что он рассказывает?

– По-моему, сплошное вранье. Он даже не пытается выдумать что-нибудь похожее на правду.

– Ладно. Тогда я приеду. Жди.

За последние дни Лора сильно изменилась. Как профессиональный стандартизатор, она очень хорошо понимала, что с нею произошло. Она не строила никаких иллюзий: это была острая нестандартность, перешедшая в хроническую. И это было очень плохо. Во-первых, нестандартность, если бы ее удалось доказать, автоматически означала бы потерю любимой работы. Во-вторых, даже если умело скрывать ее первое время, она все равно когда-нибудь, да проявится. Нестандартность всегда прогрессирует. В третьих, если она сама не сообщит о своем заболевании, она тем самым нарушит присягу, которую давала при вступлении на должность. И это расценивалось как серьезное преступление, как намеренное распространение нестандартности. В худшем случае это означало – она не стала подсчитывать, что это означало, просто подъехала к нужному дому и вышла из машины.

Последние два дня ей удавалось держаться на таблетках Анти-С, которые действительно можно было взять в любом общественном туалете. Реклама таблеток по телевизору не прекращалась, хотя вызывала массу подозрений и протестов: реклама просто наезжала на другие передачи. А таблетки, действительно, помогали. Реклама утверждала, что ослабление стыда позволяет вылечить заикание, энурез, любые неврозы и половину психических болезней. Так что Лора принимала по три таблетки в день, и ей становилось легче. Так можно было еще долго тянуть. Впрочем, оставался еще один выход: использовать микросферу для самой себя. Но каждое включение прибора автоматически регестрируется, и об этом сразу же станет известно. Последствия будут зависеть от того, насколько сильно будет заинтересовано начальство в очередной показательной экзекуции. В этом случае тоже можно потерять работу, а можно отделаться и легким испугом.

Дом стоял в пригороде. Точнее, в том месте, куда докатилась и остановилась, отхлынув, волна многоэтажности. Восьмидесятиэтажные небоскребы плечом к плечу вдвигались в зелено-красное море пластиковых крыш и деревьев, подобно огромному отвесному утесу. Вдалеке, на холмах, виднелся настоящий сосновый лес, который начинался прямо за городом. Над лесом возвышалась, едва видимая отсюда, голубая из-за расстояния массивная стрела Башни Спасения – шедевра современной шоу-индустрии. Одна сторона широкой улицы состояла из небоскребов, другая – из двухэтажных домиков. Лора подошла к забору и позвонила. За забором клонились настоящие спелые вишни.

Подозреваемый не понравился ей с первого взгляда. Не понравился в профессиональном смысле. Он сразу же вызывал подозрение. Что касается остального, то это был высокий и, видимо, очень сильный, уверенный в себе мужчина, широкий в кости и даже немного грузный. Когда Лора попросила, он поднял тридцатидвухкилограммовый прибор и понес его, как пушинку. Он водрузил микросферу на стол, и Лора изложила свои соображения.

– Тебе не понравилось только мое отношение к алкоголю? – спросил он. – И это все?

– Пока я не могу сказать. Это была всего лишь причина, по которой мы тобой заинтересовались. Это была причина для подозрений. И теперь я собираюсь проверить свои подозрения.

– Насколько точен этот прибор?

– Абсолютно точен. Он способен просканировать тебя и определить уровень нестандартности по двенадцатибальной шкале. После этого у нас есть возможность безболезненно снизить этот уровень, если он окажется опасным. Я думаю, он окажется.

– Почему?

– Опыт работы. Я работаю всего два года, это немного, но у меня были десятки случаев. Настоящий нестандарт я вижу на расстоянии. По выражению глаз. У тебя есть это выражение.

– Какое?

Лора задумалась.

– Это трудно сформулировать. Это не только в выражении глаз, но и в выражении губ, это во всем лице. Даже в позе и в голосе. Но в глазах – больше всего. Взгляд слишком прозрачен. Как будто, ну я не знаю. С таким взглядом невозможно сниматься в рекламе.

– С твоим взглядом тоже, – сказал мужчина, и Лора сразу испугалась его слов и глаз. Это те глаза, которые не столько воспринимают падающий свет, как у всех нормальных людей, но еще и излучают нечто проницающее, изучающее, понимающее больше, чем нужно.