Бесконечные дни - [44]

Тони шагнул между нами, воздев к потолку руки, в одной из которых так до сих пор и зажимал кисти.

— Лина! При этом тебе к ноге привязывают такой длинный канат. Эластичный, а когда ты прыгаешь с моста или с какой-нибудь высокой крыши…

— Оно того стоит! — перебил Джастин.

Тони сунул запачканные краской кисти в таз с водой, что стоял в раковине.

— Для кого, Инос? Если тебе жизнь надоела, это вовсе не значит, что Лине тоже!

— Ладно, — перебила их я. — Я пойду. — Лицо Джастина просветлело. — Но только если и Тони пойдет.

— Нет! Ни за что! И не уговаривай! — взвился Тони. — Нет, нет и нет! — повторил он, истерически похохатывая.

Он стоял перед рядом небольших отсеков, отгороженных красной шторой. Каждому ученику художественного отделения полагался такой отсек, крохотная каморка. Отдернув занавеску своего закутка, Тони швырнул палитру в металлическое ведро.

— Нет-нет! — снова воскликнул он, смеясь и отчаянно тряся головой, а потом, сунув под мышку переплетенный в черную кожу альбом, стрелой пронесся мимо нас с Джастином. — Нет! — решительно заявил он, шагая на лестницу. — Нет и нет. Ха-ха-ха. Я совершенно серьезно — ни за что на свете!

* * *

Придя вечером домой, я без сил рухнула в кресло в гостиной. Взгляд остановился на бюро напротив, на фотографиях нашего братства. Теперь мое тело уже не способно работать без передышки сколько угодно часов подряд. Ведь оно функционирует не посредством черной магии, а благодаря работе мышц, бегу крови и неустанно бьющемуся сердцу.

Стояла полнейшая тишина. Веки у меня отяжелели. За окном тоже все было тихо, лишь изредка с лестницы доносились обрывки разговоров. Я слушала, как дышу — дышу потому, что легким теперь необходим кислород. Вдох-выдох. Вдох-выдох… ритмичное движение воздуха как-то успокаивало. Веки у меня в сотый раз начали опускаться, опускаться… и на этот раз я не стала открывать глаза. А затем перед глазами у меня возникла гостиная на первом этаже моего замка, хотя и выглядела она совсем иначе, чем прежде.

Сто лет назад на полу лежал огромный восточный ковер, на окнах висели темно-красные шторы, а мебель была обита ворсистым бархатом. Во сне комната осталась прежней, однако в ней появились детали современного быта: компьютеры и плоские телевизоры.

Вайкен, одетый в черные брюки и черную рубашку навыпуск, нервно расхаживал из угла в угол. Вот он подошел к окну и нажал кнопку на стене справа. Жалюзи поднялись. Снаружи, за окном, раскинулось кладбище, омытое кроваво-рыжим заревом. На одном из надгробных камней значилось мое имя: Лина Бьюдон.

— Тут что-то неладное, — проговорил Вайкен на древнееврейском. — Вещи Рода исчезли. В спальне пусто.

— Она восстанет, — по-французски отозвался Гэвин из двери. — Терпение.

Вайкен даже не повернулся к нему.

Речь их была причудливой мешаниной языков, культур и акцентов.

— Мы ведь все это уже обсуждали, — вмешался Хис, присоединяясь к Гэвину.

Он, конечно, предпочитал латынь.

— Да, но с каждым днем, что приближает нас к Nuit Rouge, в груди у меня все больше сомнений, — объяснил Вайкен.

— Страх, — промолвил Сон, проскальзывая мимо Гэвина и Хиса и опускаясь на коричневый кожаный диван напротив окна. Он говорил по-английски.

Вайкен фыркнул.

— Страх приковал тебя к этому окну, — продолжил Сон.

Вайкен впился пальцами в подоконник — с такой силой, что на дереве остались следы от ногтей. Отвернувшись от окна, Вайкен рухнул в пустое кресло. На столике рядом стояла ваза, полная сухой сирени. Вайкен взял щепоть и медленно принялся ронять фиолетовые лепестки обратно, точно песок.

— Я не могу без нее. Если через пять недель она не восстанет, я откопаю ее голыми руками, — заявил он.

Я открыла глаза в пустой гостиной своей маленькой квартирки, задыхаясь, хватая ртом воздух и чувствуя, как пахнут сиренью мои волосы.

Глава 14

Никерсонский мост, подвешенный над рекой на высоте ста пятидесяти футов, находился всего в получасе езды от Уикхэма. В субботу мы отправились туда на джипе Джастина. Несовершеннолетним, чтобы прыгать, нужно разрешение от родителей, так что я просто подделала подпись Рода. Пройдя часовое обучение и подписав кучу бумаг о том, что в случае нашей смерти родители ни с кем судиться не будут мы взяли судьбу в свои руки и выстроились в очередь на тарзанку.

— Просто не верится, что ты меня на это уговорила. Дурацкая затея, — проговорил Тони, расхаживая взад-вперед перед мостом. Через каждые несколько шагов он останавливался и пожимал плечами. — Ты можешь, ты можешь, — бормотал он себе под нос.

— Прыгнешь вместе со мной? — спросила Трейси у Джастина, буквально повиснув на нем.

— Детка, мы все прыгаем поодиночке, — ответил тот, и Трейси потянулась поцеловать его.

Я обратила внимание на то, что у нее губы были приоткрыты, а у него крепко сжаты. Странный вышел поцелуй, какой-то неравный.

— Чур, я первая! — заверещала Трейси и по очереди обняла подруг.

— Слава тебе, господи, — пробурчал Тони под нос и уселся на край тротуара.

— Обещаешь, что прыгнешь после меня? — спросила Трейси у Джастина, пронзив меня убийственным взором, и поцеловала Джастина в щеку.

— Конечно, детка, — ответил он, и Трейси встала на стартовую позицию.