Бесики - [23]

— Не ты один, все мы так думаем, — перебил его Дугаба.

— Сколько уже лет шёл у нас разговор о русских, о дружбе с ними, и вот, наконец-то, слава всевышнему, дождался я — русское войско идёт вместе с нами на турок. Как же мог бы я сидеть дома и не видеть русское войско, о котором рассказывают чудеса? Нет, родной, не мог я сидеть дома.

Было уже около полудня, когда отряд, соединившись с несколькими отрядами из других сел, подошёл к городу Тбилиси и стал лагерем на ристалище за городской стеной.

В полдень, когда через Татарский майдан провели арестованных Тахсим-бека и Фехти-бека, по городу разнеслась весть, что царь идёт в поход. Сейчас же устбаши — староста ремесленников, через моурава передал Ираклию, что он может рассчитывать на тысячу человек от их сословия.

Ираклия это сообщение очень обрадовало. Он приказал корчибашу выдать добровольцам оружие из арсенала. ещё со времён Теймураза добровольцы из ремесленников носили во время походов чёрные чохи — отсюда и пошло их прозвище «карачохели».

На пиру царю сообщили и другую радостную весть. Из Телави прибыл скороход царевича Георгия и сообщил, что тысяча воинов отправлена в Сигнахи, а сам царевич с двумя с половиной тысячами всадников выехал в Тбилиси и уже находится за Уджарме.

Ираклий одарил гонца рубахой. Обрадованный полученной вестью, он хотел было отложить на день поход, но так как он не любил отступать от своих решений, то приказал вести войско Левану, а сам, в сопровождении Давида, отправился встречать Георгия, чтобы повести кахетинцев кратчайшей дорогой прямо в Сурами.

Ираклий полагал, что догонит Левана у Ксани. Там были хорошие пастбища и можно было пустить коней на подножный корм.

Вечером Леван со своей свитой направился в Сабур-тало, где было построено войско.

Леван в сопровождении сотников обошёл отряды. Особенно внимательно он осмотрел сотни карачохельцев и проверил их вооружение. Тридцать человек он отпустил по домам: у одних негодны были кони, у других — оружие, а третьи сами не годились как бойцы. После этого он вместе с сотниками стал во главе войска. Трубачи затрубили, и войско двинулось в путь.

В это время Бесики бегал по парку царевича Георгия и искал Анну. Как он ни боялся этой встречи, но к вечеру всё же не выдержал искушения и, воспользовавшись общей суматохой, тайком прокрался в парк. Миновав ворота, Бесики огляделся, в надежде увидеть Анну. Затем быстро обошёл он аллеи и беседки, но во всём парке не обнаружил ни души.

Махнув рукой, он пошёл обратно, проклиная себя за то, что поддался непозволительной слабости.

Уже у выхода он заметил женскую фигуру, мелькнувшую между персиковых деревьев. Бесики кинулся туда, еле переводя дыхание.

— Бесики, это ты? Ох, как ты меня испугал. Кого ты здесь ищешь? — смеясь, обратилась к нему закутанная в шаль женщина.

Бесики тотчас же узнал Майю.

— Хотел повидать садовника… — растерянно ответил Бесики и подошёл к Майе.

— Ты разве не идёшь в поход?

— Конечно, иду.

— Но ведь Леван уже отправился.

— У меня такой конь, что если я даже отправлюсь утром, и то догоню. А ты как очутилась здесь?

— Я? — засмеялась Майя и заглянула ему в глаза. — Всё будешь знать, скоро состаришься.

— А всё же? Впрочем… — сказал Бесики, собираясь уходить, — какое мне дело! Ожидаешь, видно, кого-то?..

— Хотела повидать тебя.

— Меня? Откуда ты знала, что я приду?

— Знала, — Майя понизила голос и оглянулась. — Пойдём в беседку, здесь могут нас увидеть.

В беседке было темно. Сели на скамью. Майя откинула шаль, достала вчетверо сложенную записку и передала её Бесики.

— От кого это? — спросил Бесики.

Он прикинулся наивным простаком, делая вид, что не догадался, от кого записка. Ему не понравилось, что Анна сделала Майю своей поверенной. Он слышал от Анны-ханум, что Майя была шпионкой царицы Дареджан. Бесики не знал, что делать. Не принять и вернуть записку было глупо, всё равно Майя не поверила бы его неведению, так как видела, что он пришёл на свидание.

— А ты не предашь меня, Майя? — спросил он, наклоняясь к её лицу.

— Зачем мне тебя предавать? Я тебя осчастливила, а ты говоришь о предательстве… Думала, ты меня одаришь за радостную весть…

— Моё солнышко, — шепнул он ей, — разве, зная тебя, можно иметь другую возлюбленную?..

— Убирайся! — сказала Майя взволнованным голосом. — Ты, должно быть, всем говоришь: «Моё солнышко, моя луна, моя…»

— Никому я не говорю, хочешь, поклянусь?

— А какие письма ты читаешь Анне-ханум? Чьё это любовное письмо ты намедни читал ей?

— Это было письмо моего отца.

— А позавчера, когда я спрашивала, откуда получил ты письмо, почему не сказал? Ты лжец и обманщик.

— Клянусь, это было письмо моего отца.

— А ну покажи, если не лжёшь.

Бесики чуть было не проговорился, что письмо он передал через Соломона Леонидзе царю, но вовремя прикусил язык. Он догадался, что кому-то это письмо не даёт покоя, и решил схитрить.

— Как я могу его тебе показать?.. Ведь я иду в поход, не буду же я носить письма с собой.

Бесики почувствовал, что на этот раз Майя, смотревшая на него влюблёнными глазами, поверила его словам.

— Что мне передать Анне? — спросила она.

Бесики улыбнулся.