Бешеный волк - [14]

Скажем, поэтов или углекопов.

И каждый по отдельности, сам по себе, человек очень милый, и в смысле общения, превосходящий среднестатистического современника. Просто вместе им собираться нельзя.

Это противопоказано самой природе процесса, потому, что любой, кто занимается творчеством, индивидуалист по природе.

По природе творчества.

И исключения, вроде Кукрыниксов, только подтверждают это уже тем, что являются исключениями. А то, что в любом творческом союзе больше всего людей, не имеющих к заявленному творчеству никакого отношения, делает союз довольно комичной помесью между базаром и вокзалом.

С другой стороны, союз гарантирует некие привилегии, от пенсии до возможности взмахом красной книжицы, продемонстрировать божью отметину.

О том, что это, возможно, каинова печать, остальные люди не знают, да и не надо им этого знать.

За свои услуги, союз изредка берет чисто символическую плату безропотностью при соприкосновении с лицемерием.

Впрочем, и здесь, он прикрывает каждого своей массовостью, как сумерками.

Никакими реальными льготами теперь никто из членов не пользуется, потому, что дефицита нет. Нечего доставать, ни путевку в дом отдыха, ни мебель для спальни. Все равно, за все нужно платить деньгами, и я совсем не думаю, что деньги изобрел дьявол.

Дьявол изобрел дефицит.

Вернее, то, что к нему ведет…

Когда я открывал дверь, телефон уже звонил:

– Привет. Есть заказ на портрет большого человека.

– Заказ – это хорошо.

– Какие у тебя отношения с коммунистами?

– Нормальные. Меня от них тошнит.

– Ну, это у тебя личное.

– Нет, общественное…

Звонил Эдик, один из тех, что все знают, но ни к чему не имеют отношения. Иногда он поставлял мне заказы, при этом, наверняка, не плохо наживаясь на мне – вокруг любого художника, величиной больше мизинца, таких эдиков крутится целая стая. И, в определенном смысле, их число – это критерий величины художника.

– Мне казалось, что твоя жизнь это учебник здравого конформизма, – проговорил он.

– Учебник здравого конформизма – это светофор на перекрестке, – проговорил я…

То, что я не символ принципиальности, мне понятно давно. Это в наше-то время, когда выясняется, что я единственный, кто был комсомольцем, ходил на выборы и на демонстрации. Так и встает картина из прошлого: на мавзолее все политбюро, а по Красной площади, в гордом одиночестве, бреду я с тысячей транспарантов на плече.

Больше того, по всему выходит, что именно я привел президента Ельцина к власти, потому, что один я за него голосовал. И я один не знал того, каким плохим он станет президентом.

Кстати, я и сейчас этого не знаю…

Правда, в отличие от многих своих современников, я знаю то, какими плохими лидерами были предшественники первого президента: Ленин, Сталин и далее, по списку…

– …Тогда, ладно, – после некоторого молчания проговорил Эдик, – Только для тебя. Ребята из Госдумы заказали Путина. Во весь рост.

– Великий русский язык, – вставил я, а про себя подумал о том, что если депутатов законодательного собрания Эдик называет «ребятами», то интересно было бы знать, как он зовет меня в кругу своих оболтусов.

– Ты понимаешь, какие это деньги? – не унимался Эдик, – Возьмешься?

– Нет, – трудно было объяснить Эдику, что мне, художнику, совсем не безразлично, каким образом эти деньги зарабатывать.

Уж если хочешь зарабатывать большие деньги, то иди работать в банк.

Наверное, у меня вполне хватило бы ума понять, где нужно подучиться в этом случае.

Только, в этом случае, это был бы уже не я, а совсем другой человек.

И, возможно, совсем не худший, чем тот, что есть.

Просто, другой.

– Ты, что, не любишь нашего президента? – Эдик пустил в ход, довольно широко распространенный среди подхалимов и просто прохвостов, аргумент. – Люблю. Только боюсь, что он об этом не догадывается…

– Ты понимаешь, что если выгорит, то это такие деньги, что уже не деньги вовсе, а счет в банке? Возьмешься?

– Нет. Дело в том, что президент не вдохновляет меня на написание картин, и я не верю тем, кого на написание картин президент вдохновляет. Вот соседка-барменша вдохновляет, а президент – нет.

Хотя голосовать я, наверное, пойду за президента, а не за соседку.

Видимо, выбор президента и выбор темы для картины – это совсем разные вещи.

Почему-то мне кажется, что президент понял бы меня, если бы слышал наш с Эдиком разговор. Ведь наш президент, это обычный нормальный человек.

Только те, кто его окружает, все время боятся и ему, и себе об этом сказать.

…Очень давно, когда я болтался по Уральским горам, меня попросили написать портрет Брежнева для секретаря местного райкома. – Задница, – просто сказал тогда Ваня Головатов, толи обо мне, толи о Брежневе, – Помни, у генсека, задница такая большая, что начинается с задницы секретаря провинциального райкома…

– Ты считаешь, что у нас плохой президент? – все пытался докопаться до истины Эдик. – Я ничего такого не считаю. Особенно, по сравнению с нами самими…

Дальше трепаться с Эдиком мне не позволил звонок в дверь.

Очень приятный звонок, потому, что своего старшего сына, я не видел давно.

– Сашка! Откуда ты? – только и оставалось сказать, – Мама говорила, что ты ездил в Бельгию.